Существует одна дилемма, над которой мы всегда ломаем голову. Лично я борюсь с ней по-новому. Эту дилемму можно сформулировать таким образом: мы не любим вещи такими, какие они есть; однако, мы также ненавидим перемены.
Я пытался уделить некоторое время, как во время группового поста, который мы проводили здесь, в Международном Доме Молитвы в течение последних нескольких недель, так и во время глобального кризиса, который разворачивается вокруг нас, чтобы успокоить свою душу, наблюдать и увидеть, где и каким образом я могу размышлять, каяться, учиться и расти. Я надеялся «искупить время» в свете того, что «дни лукавы», как писал Павел в Послании к Ефесянам 5:16. Как часто случается, когда вы приносите своё холодное, унылое сердце перед страстным пламенем любви Иисуса, всплывает на поверхность всё то, чему мы часто не уделяем время в этих прекрасно трудных, честных беседах, которые благой Бог желает иметь с нами, чтобы показать истинное состояние наших сердец. Святой Дух «обратил глобальный кризис мне на благо» (Римлянам 8:28), используя это время, чтобы раскрыть некоторые истины о моем сердце, которыми я не совсем доволен.
Дилемма, о которой я говорил выше, имеет глубокие корни в моей душе. Я проповедую, пишу и преподаю, и я вообразил, что искренне верю, что мне бы хотелось увидеть, как мир изменится. Я думал, что ухватился за блаженство Иисуса о «голоде и жажде праведности» (Матфея 5:6). Я был убежден, что у меня есть внутренняя боль и тоска, чтобы увидеть, как Божья праведность вторгается и трансформирует все сферы общества. Я написал книгу о возвращении Иисуса и грядущем веке. Я предположил, что имел в виду именно это, когда писал её.
Глобальная пандемия, которая в разной степени затрагивает и изолирует (в той или иной мере) почти каждого мужчину, женщину и ребенка на земле, выявила нечто скрытое во мне. Разрушение моей жизни привело к стремлению вернуться к тому, как всё было раньше. Внезапно я обнаружил родство и по-новому посочувствовал Израильтянам, которые последовали за Моисеем в пустыню много столетий назад. Они были угнетены. Они были связаны рабством. И все же, несмотря на то, что в Книге Исход их жизнь была названа «горькой», а рабство и работа строгими («с жестокостью») (Исход 1:14), Израильтянам потребовалось еще несколько поколений, чтобы начать «стонать» в ходатайстве, чтобы получить свободу от рабства (Исход 2:23). Затем, получив свободу, совсем скоро они начали бунтовать и жаловаться. На горе, куда Господь спустился, чтобы встретиться с Моисеем и всем Израилем, люди обратились к идолопоклонству (Исход 32). В главе 11 книги Числа люди начали горько жаловаться на божественное обеспечение, поддаваясь «сильному желанию» и тоске по «рыбе, которую в Египте ели даром, огурцам и дыням, и луку, и репчатому луку и чесноку». (Числа 11:4-6).
Я обнаружил, что среди дискомфорта глобального разрушения я не так уж сильно и отличаюсь от них. Я вижу моё собственное разделенное сердце. Есть искренняя, мощная и прекрасная часть моего сердца, которая жаждет Эдема — продвигаться в обетованную землю мира, преображенного славой и праведностью Божьей, под руководством Иисуса, в рай тысячелетнего покоя и мира после того, как Царь вернётся в величии и смирении. Это звучит великолепно. Я был создан для того, чтобы войти в Его покой.
И все же, вот я здесь, вместе со всеми остальными, кого я знаю, вынужден иметь своего рода «обязательный отдых», вызванный обстоятельствами, которые не зависят от меня. В каком-то смысле мне вручают жизнь и обстоятельства, которые как бы предварительно показывают «шабатный отдых» после Второго пришествия Иисуса, известный как тысячелетнее царство. Нет ничего более опустошительного, чем «окончательный» покой Царства в Его полноте на земле. Вот почему автор Послания к Евреям приказывает нам трудиться, чтобы войти в Его покой (Евреям 4:11). Этот стих — еще один способ сообщить нам о парадоксе, который мы каждый день испытываем как христиане. Мы хотим изменить мир. В тоже время, мы ненавидим перемены и жаждем нормальности.
Автор Послания к Евреям понимал, что Израильтянам нужно было трудиться, чтобы войти в землю обетованную, ожидавшую их. Он также понимал, что мне нужно трудиться, чтобы войти в часть полноты царства, которая находится в конце моего ристалища. Поскольку в моем сердце записана вечность, я испытываю глубокую, данную Богом тоску и жажду по Эдему, запечатленную в моем сердце огнем, вписанную отпечатком пальцев Создателя на моем внутреннем существе. Все же, поскольку я преображаюсь по благодати как тот, кто еще незрел в любви, и работа во мне все еще не завершена и продолжается, я ничем не отличаюсь от Израильтян, которые прошли этот же путь задолго до меня. Я жажду Эдема, и я жутко тоскую по Египту. Труд, который имел в виду автор Послания к Евреям, является продолжающейся, славной работой покаяния. Это то, как я сталкиваюсь с теми областями моей собственной души, которые удивительно довольны тем, как обстоят дела, когда они способствуют моему личному комфорту и чувству благополучия.
Теперь, когда я увидел это в себе, я вижу это и вокруг себя. Я вижу замечательных, удивительных братьев и сестер во Христе, которые жаждут, чтобы всё «вернулось к нормальной жизни». Все Тело Христово сталкивается с теми же силами перемен, которые Иоанн Богослов видел два тысячелетия назад. Он воочию увидел цену перемен и потенциальные потери, которые они могут нанести Церкви и окружающему миру. Он увидел то, что когда-то увидел старый пророк Даниил за столетия до него — видения драматических перемен, которые сделали Даниила физически больным, когда он столкнулся с ними. Даниил, Иоанн и многие другие пророки увидели то, на что мы иногда отказываемся смотреть: высокая цена за то, чтобы по-настоящему изменить мир. Мы находимся на границе порога, в самом начале того, что будет происходить с миром, который неумолимо и драматично меняется вокруг нас. Если мы будем честны, то признаемся, что нам это не нравится. Мы бы очень хотели, чтобы все вернулось к тому, как было. Нам нравятся наши «огурцы», «лук репчатый», аромат этого века, позволяющий нам бороться с массовой коррупцией и злом всей этой эпохи. Иногда кажется более привлекательным жить с «деликатесами» Египта, даже если это означает мириться с некоторым рабством, горечью и большим количеством дьявольской суровости.
Я заставляю себя взглянуть на то, что на самом деле означает любить и служить Царю, Который никогда не хочет, чтобы всё снова стало таким же, как было; Который ревнует, имея страстное желанием того, чтобы все вокруг не было нормальным в том смысле, как мир определяет нормальность.
Я хочу найти благодать для покаяния и преображения, чтобы идти по пути, которым пошел Иоанн Богослов. Это работа моей души, чтобы войти в славный покой Бога. Я хочу желать Его здесь, на земле, больше, чем хотеть, чтобы всё вернулось на круги своя. Я хочу желать Его праведности больше, чем хотеть утешения для себя. Я хочу любить Иисуса больше, чем свою собственную жизнь. Поэтому я хочу еще раз открыто посмотреть в лицо тому, что на самом деле означает «изменить мир» — особенно когда мир вообще не хочет меняться в соответствии с желаниями Иисуса — перейти на другую сторону моего поединка, объявляя, как Иоанн сказал тысячелетия тому назад: «Приди, о Господи!» Маранафа!
Автор — Дэвид Слайкер / ihopkc.org
Перевод — Оксана Бёрнс для ieshua.org
Последнее: 26.07. Спасибо!
