Я и не думал, что горе может так выбить из колеи. После смерти человека, которого я нежно любил, мне казалось, что я живу одновременно в двух мирах: в одном с ним, а в другом – без него.
В один из вторников прошедшего декабря умер мой дедушка, который был для меня, скорее, как отец. Слова о том, что он «умер во вторник» обобщают пережитое мной потрясение. Он умер, и это значит, что я больше никогда не увижу, как он распрямляется после работы в саду, или как сидит в гостиной, вслушиваясь в классическую музыку. Мы больше не пойдём вместе смотреть кино, не будем вместе изучать Библию и не отправимся в поход на север. Смерть скрыла его лицо.
И всё же, это был лишь вторник. Я вспоминаю грубое вторжение повседневности: спустя какой-то час после того, как мы с семьёй рыдали у его постели при его последнем вздохе, возник вопрос, что будет у нас на ужин. Жизнь в определённом виде или определённым образом продолжится и без него. За вторниками всегда приходит среда. Время не считается ни с кем. Наши любимые умирают по вторникам.
Мы уже не те
Те вторники, когда они умирают, оказывают влияние на все наши последующие вторники. Жизнь меняется, меняемся и мы.
Смерть дорогого нам человека – это клинок, пронзающий нас в месте, не защищённом бронёй, это стрела, застрявшая глубоко в душе. Она причиняет боль, от которой невозможно защититься, страдание, которое невозможно забыть, наносит рану, которая никогда до конца не заживёт.
— Увы! Существуют раны, которые невозможно полностью излечить, — сказал Гендальф.
— Боюсь, это мой случай, — согласился Фродо. — Настоящего возвращения не будет. Хоть я, может, и вернусь в Шир, это будет не то: я сам уже не тот. На мне следы ножа, жала, зубов и тяжёлой Ноши. Где мне найти покой?
Гендальф не ответил.
Хотя жизнь и продолжается, невзирая на нашу утрату, — по телевизору и радио по-прежнему звучат ежедневные передачи, люди покупают продукты, автобусы приезжают и отъезжают, — но мы уже не те. Боль так никогда до конца и не отступит, тяжёлые вздохи не утихнут, искривлённое не выпрямится, пока мы не сбросим с себя изорванную одежду этой жизни. Ведь их с нами больше нет.
Прелесть связанных с ними воспоминаний прекрасным бременем ложится на всю протяжённость оставшихся нам дней. Отзвуки смеха заселяют улицы, по которым мы ходили. Мы по привычке смотрим на их незанятое место. Наша жизнь меняется, хотя и не оканчивается. Возврата назад на самом деле нет.
Те, кто продолжает страдать от смерти
Насколько я понимаю, наибольший ущерб смерть нередко наносит оставшимся в живых; главные её жертвы – те, кто пока ещё не лежат в могиле. Когда мой дедушка отошёл к Господу, он оказался там, где не имеют власти боль и страдание. Наша же скорбь в тот самый день усилилась. Слёзы с его глаз наконец-то были отёрты, а наши слёзы полились с новой силой. Он уже получил исцеление, наши же раны до сих пор кровоточат.
Мы, не перешедшие этот рубеж, остаёмся вопрошать вместе с пророком: «за что так упорна болезнь моя, и рана моя так неисцельна, что отвергает врачевание?» (Иер. 15:18). Наша скорбь отвергает врачевание, как это описал Клайв Льюис после смерти своей жены в книге «Боль утраты»:
Сегодня снова возвратились адские муки первых дней... Ибо горе никогда «не стоит на месте». Ты только вышел из очередной фазы, но возвращаешься в неё, снова и снова. Всё повторяется... Как часто… ощущение пустоты будет ошеломлять меня, как будто это происходит впервые, и заставит меня воскликнуть: «Никогда, вплоть до этого самого момента я не осознавал всего ужаса моей потери»? Снова и снова отрезают мне ту же ногу. Снова и снова я чувствую, как нож режет мою плоть.
Смерть может быть отвратительной. Но в большинстве случаев нож вонзается лишь однажды, а затем отпускает свою жертву. Для тех же, кто остаётся, этот удар ножом повторяется снова и снова. Смерть не только заявляет права на свою жертву, но и мучит тех, кто был ей дорог. Где же нам найти покой, да и возможно ли это вообще?
Пронзённые с Марией
Это испытанное нами ощущение ножа, ранящего сердце, не минуло и героев Священного Писания.
К примеру, было предсказано, что этот клинок пронзит Марию, за многие годы до того, как это случилось. Она дивилась пророческим словам Симеона о её новорожденном Сыне: что Он будет светом к просвещению язычников и славой Израиля (Лк. 2:29-32). И в этот момент изумления прозвучало пророчество, относящееся также и к ней:
Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдёт душу, — да откроются помышления многих сердец (Лк. 2:34-35).
Оружие пройдёт и твою душу.
Иисус будет пронзён, будет пронзена и Мария. Далее в Евангелиях описывается, как это произошло: «при кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин. 19:25).
Она стояла около своего сына и наблюдала ужасное зрелище. Она героически вынесла удар этого ножа. Её любимый сын был распят на римском древе, в позоре и бесславии. Ребёнок, с которым она нежно разговаривала, сейчас стонал в незабываемых мучениях. Ребёнок, которого она пеленала, о котором заботилась, и которого поднимала на руки, сейчас был в пеленах смерти, отдан на попечение страданиям, поднят на гвоздях, которыми его тело прибили ко древу.
Насколько глубокой была рана, когда она услышала, как Он, задыхаясь, прошептал последние слова заботы о ней: «жено! се, сын Твой», А потом сказал ученику: «се, Матерь твоя!» (Ин. 19:26-27). Находясь при последнем издыхании, ощущая на себе гнев людей и гнев Божий, Он думал о её благополучии. Его руки и ноги были пронзены гвоздями, а бок – копьём. И в это же время оружие пронзило и её душу.
Где сможем мы найти покой?
Я вовсе не хочу представить смерть Божьего Сына как нечто нормальное, как то, что мог бы пережить любой, — в действительности, ей нет равных. Его смерть более ужасна, более невероятна, более скорбна, чем совокупность всех прочих смертей на протяжении истории. Но и нам известно, как этот нож пронзает душу, когда умирают другие. Мы видим, как его острота на семь дней лишила дара речи тех, кто были с Иовом, сидящим в пепле. И она же просочилась со слезами Иисуса у могилы Лазаря.
И всё же, хотя смерть тех, кто дорог нам в Господе, для нас является тяжёлым ударом, она дорога в глазах нашего Отца. «Дорога в очах Господних смерть святых Его!» (Пс. 115:6). И причина тому предсказана в том же стихе, что и слова об оружии, пронзающем душу. «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле» (Лк. 2:34).
Анастасис, Воскресение многих. Смерть Божьего народа дорога лишь потому, что предназначением Сына Марии стало их воскресение. Он есть Воскресение и Жизнь. И смерть не сокроет их лиц надолго.
Жизнь после нанесённой раны
Возможно, мы никогда не вернёмся к той жизни, какой она была раньше. И это не страшно. Нельзя лишь допустить, чтобы застарелая боль помешала нам жить. За вторником должна наступить среда. Вот совет Джона Пайпера на все времена: «Иногда вы можете горько оплакивать свои надежды на лучшую жизнь, горевать о потерях. Но после этого, умойтесь, доверьтесь Богу и примите жизнь, которую сейчас имеете».
Фродо задал тот же вопрос, что задают и многие из нас, потеряв тех, кто был нам дорог: где мне найти покой? Гендальф ему не ответил, но Иисус отвечает: «придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас; возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдёте покой душам вашим» (Мф. 11:28-29).
Нам нужно идти к Нему: секунда за секундой, вздох за вздохом, слеза за слезой. Возможно, эта старая рана так и не заживёт в этой жизни, но Иисус будет каждый день утешать нас, а в будущем прославит наши шрамы.
Автор — Грег Морзе / © 2020 Desiring God Foundation. Website: desiringGod.org
Перевод — Ольга Крикун для ieshua.org
Последнее: 26.07. Спасибо!
