Истории жизни. Нэла Габрилян (Иоселевич). «Где евреи, а где Иисус?» — я всегда так говорила."

Нэла Габрилян (Иоселевич)

В школе я любила петь и танцевать. Хотя честно говоря — мне вообще ничего не нравилось, кроме веселья.

У меня папа — армянин, а мама — еврейка. Папа был гуляка, картежник и наркоман, любил выпить и погулять. Я не знала, что такое отцовская любовь. Когда он появлялся дома — для нас с мамой это был страх и ужас.

Моя мама — очень хороший и добрый человек. Она всегда понимала меня и хорошо ко мне относилась. Но папины гены всю жизнь на мне сказывались — я была буйная, агрессивная, темпераментная, веселая можно сказать.

Армяне и евреи — вы ж понимаете, это страшная смесь.

Я жила в центре Днепропетровска, и все мои преподаватели в школе были евреи. Хотя бывали антисемиты, называли меня жидовкой, но я никогда не давала себя в обиду, давала отпор и отстаивала свою нацию. Однажды я даже избила, в связи с этим, одного мальчика — вызвали милицию, и даже почти исключили меня из школы.

Моя бабушка Фира — она была шикарная женщина, глава семьи. Дедушка мой польский еврей, по-русски он очень плохо говорил, и у нас он всегда был на пьедестале, это было что-то святое. Дедушка на пьедестале, а бабушка все решала, руководила всем семейством.

С детства я была очень самодостаточным человеком и хорошо зарабатывала. Тогда особенно модной была спекуляция. Уже с 8-го класса я не просила у родителей денег, и могла позволить себе все, что захочу.

Я считала, что я хозяйка этой жизни. Что захотела, то и сделала. Захотела — выпила, захотела — покурила...

Мой первый парень оказался наркоманом, я все боролась с этим, но в итоге он предложил мне попробовать. С чем боролась, на то и напоролась.

Когда мои родители узнали, что я принимаю наркотики — это была трагедия. Моя мама много лет не верила тому, что обо мне говорят. Но когда она поймала меня на горячем — она хотела выброситься с балкона... Я схватила ее за ноги, стояла перед ней на коленях, плакала и кричала: «Мамочка, больше такого никогда не будет! Это первый и последний раз!». А на то время я уже много лет сидела на наркотиках...

Я искренне верила, что смогу бросить наркотики, но не могла бросить. Наркотик стал очень большой частью жизни. Все деньги, которые я зарабатывала — уходили на наркотики.

Мой муж — простой украинский парень, и все мои знакомые говорили: «За кого ты выходишь замуж?». Все мои родственники уехали в Израиль, в Канаду, но только ради него я осталась здесь. Я искренне верила, что смогу бросить наркотики. Он знал, что я наркоманка, но боролся с моей зависимостью, ждал и терпел 8 лет. А потом ушел, я не смогла оставить наркотики...

Когда я поняла, что потеряла такого человека — я говорила, что «моя жизнь как сливной бачок — все ушло в канализацию...»

В последний год я жила в ванной, потому что у меня была страшно большая доза, я колола по 50 кубов.

Однажды зимой я пошла в женский монастырь, слышала что там люди исцеляются. Я еврейка, я пошла одна. Я так хотела освободиться от наркотиков, что уже была готова на все. Я выстояла службу, начала плакать, рассказывать этому батюшке о всем, что меня мучило. А он меня начал ругать, спросил где мой крестик. А когда я сказала ему, что я еврейка — он начал кричать на меня, выгнал из храма, кричал: «Вы евреи, распяли Иисуса! Иди в свою синагогу, пусть там тебе помогают!». А я уже была в синагоге, мне там никто не помог...

У меня тогда была идея-фикс — умереть. Я шла по дороге, и думала — вот сейчас будет машина, и я под нее брошусь. Я твердо решила себе, настроилась. Шла, и Бог меня хранил — я иду по дороге, рыдаю, дошла уже до дома, но ни одной машины не было...

Муж отвез меня в реанимацию, мне делали переливание крови. Организм начал отказывать, я перестала ходить. Лежала целыми днями, не ела, не пила, не курила, в туалет не ходила, только смотрела телевизор, перебирала каналы и вдруг услышала: «Бог!». И потом: «Если вы хотите в корне изменить свою жизнь, повторите за мной эти слова...». Я не знала, что это такое, но начала повторять. И со мной такое началось... я так никогда не плакала, я рыдала, слезы текли ручьем, все было мокрое от слез.

Это оказался реабилитационный центр. И там ребята, девченки говорили о себе, и такие лица были, что я подумала: «Ну, если эти, которые по 20 лет кололись, бросили, то я тем более брошу!». Записала телефон и позвонила.

Прихожу на центр, там куча ребят и девченок, и все мне: «Шалом! Шалом!». Я думаю — куда я попала? Какой шалом? Причем здесь шалом?

Я же еврейка. И представить себе не могла, что меня может Иисус спасти. «Где евреи, а где Иисус?» — я всегда так говорила.

И он мне говорит: «Тебе нужно принять Иисуса в свою жизнь». Но я ведь не могу, я еврейка. «А я тоже еврей, чистокровный. Мои родители живут в Израиле». А я говорю: «Я тебе верю...». И начала повторять за ним молитву покаяния.

Когда я открыла глаза, вижу — от меня до неба — светлый луч, все так сияет вокруг... Я была в городе Днепропетровске, но казалось, что я в раю. Я была такая счастливая...

Еще я очень сильно ругалась матом. Меня Бог моментально освободил от наркотиков, алкоголя и мата. Вот уже 8 лет, как я свободна от всего этого. Я очень дорожу этой свободой.

Да, по правде говоря, в детстве я всегда любила петь, быть на сцене. И я никогда в жизни не думала, что в свои 45 лет я когда-то выйду на сцену, и буду заниматься театром, заниматься тем, что  мне по-настоящему нравится — в театральном служении мы служим Богу, люди получают от этого удовольствие.

Если бы я встретила саму себя в прошлом — я бы сказала: «Остановись!». У меня 15 лет дочери, и мне знакомо то, что я говорю ей. Я все делаю, чтобы она не прошла мой путь, приобщаю ее к Богу.

Сейчас я понимаю, почему Бог допустил мне пройти этот путь. Такой, какая я была — самодостаточная, самовлюбленная, гордая — никогда бы Бог до меня не достучался. Мне нужно было опуститься на самое дно, чтобы я пришла к Нему.

Я сейчас лучше выгляжу, чем когда мне было 25. Меня встречают старые знакомые, и говорят что не узнают.

У меня очень много родственников евреев, которые не верят в Иешуа, которые ходят в синагогу и которые в заблуждении. Так, как они напиваются, то что они говорят и то что они делают — для меня это самая страшная боль в моей жизни. Для них это закрыто, они не верят, что это Бог сделал чудо в моей жизни.

Мои родные и знакомые евреи — умнейшие люди, богатейшие. Мое сердце разрывается от того, что я вижу в их жизнях.

Моя мама в Канаде работает при синагоге, занимается хеседом, помогает там раввину. Когда она приехала, и впервые увидела, что я на коленях молюсь — для нее это был фурор.

Мама 4 месяца была здесь, и не пропустила ни одного служения у нас в общине. И она говорит: «У вас все по-другому! Вы добрые, вы помогаете другим, у вас весело, вы любите друг друга. А у нас такого нет — у нас склоки, сплетни, разногласия, друг друга проклинают.»

А еще моя мама говорит: «Я сейчас самый счастливый человек, потому что я вижу, что ты у меня теперь на правильном пути...»

Интервьюер — Алекс Фишман