Я был разочарован и побежден. Переехал в Скрантон – это в Пенсильвании – чтобы помочь начать евангельскую церковь, но у меня и представления не было, каким духовно «каменистым местом» оказался город!
В культурном плане он дышал на ладан. Когда-то – был центром Северо-восточного угленосного пояса, – но дни его расцвета миновали. Народ в этом умирающем горном городе чувствовал, что все предали его: школы, политики, корпорации, ну, и церковь тоже.
Скрантон был построен на вершине глубоких угольных шахт. Там работало все население, а когда шахты закрыли, все потеряли работу. Имущество жителей оказалось под угрозой: земля могла разверзнуться – и автомобильная стоянка, дворик или чей-то дом исчезал в огромной бездонной пустоте, – там, где раньше были шахты.
Царящая всюду опасность определяла душевный настрой жителей. Скрантонцы больше не верили, что может произойти что-то хорошее и что кто-то заботится о них. Будучи студентом в Филадельфии, задолго до нашего переезда, я постоянно слышал вот такие шутки: «Знаешь, кто баллотировался в мэры Скрантона? Никто… и он выиграл!».
Мне было 27, парень полный энергии и надежд в одном из самых непростых мест в США для насаждения церквей. Когда я переехал, я и не представлял, с чем предстоит мне иметь дело, но вскоре все началось…
А все началось с небольшой группы христиан, которые старались быть светом для обиженных, подавленных и цинично настроенных жителей Скрантона. Семьи, которым мы служили, имели проблемы в отношениях и финансовые трудности. Было времечко, когда безработица достигала 17 процентов.
Было и хорошее: нам удалось создать маленькую общину, где была атмосфера любви, безопасную гавань для людей, которым церковь причинила боль. Мы начали христианскую школу взамен разрушенных городских. Но служение в Скрантоне было обременительным, я был неопытным, гордым и незрелым.
Я с отличием закончил семинарию, выиграл кучу студенческих наград и покинул ее, считая, что готов заняться проповедью неверующим. Но молодой и неопытный пастор не был готов к служению, и моя незрелость скоро обнаружилась. Каждый раз, когда я перебираю свои старые скрантонские проповеди, возникает желание послать письмо с извинениями бедным людям, которым приходилось сидеть на моих богослужениях. Однажды я возглашал за кафедрой о гордости, думая, что это моя лучшая проповедь из посланий на данную тему, но в ту пору мне так не хватало смирения!
Гордость толкала к катастрофе. В такой обстановке служить было тяжело, вдобавок я выказал свою незрелость на глазах у всей церкви, а когда житейские трудности сталкиваются с незрелостью, начинается сумятица.
Незадолго до этого люди из церкви и моего внутреннего круга тоже начали выступать против меня. Мне это казалось грубостью и неуважением. В конце концов, я с семьёй переехал в этот заброшенный всеми край, каждый день подолгу и усердно трудился, изо всех сил пытаясь использовать данные Богом дары. «Дайте мне отдохнуть!». Но вспоминая все это, понимаю, что большинство замечаний я все-таки заслужил.
В одно воскресное утро позвонил человек из нашей церквушки и попросил с ним увидеться. Мы встретились в моем кабинете.
Я было думал, что он расскажет о том, как убедительно прозвучала моя проповедь и что ему нужен совет, но он хотел говорить обо мне. Начал критиковать то, как я проповедую, и закончил критикой всего, что связано со мной. Я не верил своим ушам! Потом спросил, не хочу ли я проследовать с ним в его дом, потому что его супруга тоже хотела поговорить со мной. Когда мы прибыли туда, она сказал то же самое; казалось, что все это продолжалось вечность. Подводя черту, эти люди сообщили, что и другие прихожане хотят с нами поговорить о том же.
Вечер. Я вернулся домой. Я не просто хотел оставить пасторское служение, – я хотел умереть. Меня разоблачили, судили, осудили! Как продолжать служить, раз люди так думают обо мне! Как теперь дать им пасторский совет? Как после этого проповедовать, просить их довериться и следовать за мной? Как вдохновлять их приглашать людей присоединиться к нам?
Я думал, что они любят и поддерживают, а теперь мне казалось, что это сборище критиканов. Сердце было разбито, и я не знал, что делать.
Шли недели… я пытался выбраться из глубокой трясины. Казалось, вокруг кромешная тьма, и не знаешь, куда идти. Я продолжал заниматься пасторскими делами, но сердце уже не принадлежало Скрантону. Единственное, что помогало мне жить – мечты о служении в других городах.
Я нашел отличную работу в Калифорнии, начал наводить справки. Вначале сказал Луэлле, а потом и своим лидерам, что больше служить пастором в Скрантоне не могу, запланировал прощальное воскресное собрание.
И вот час настал: маленькая группка прихожан, услышав меня, удивилась, они были шокированы. После собрания я со многими поговорил. Пришла мысль: «Даже критики иногда могут быть вежливыми». Но их печаль не тронула меня. Люди постепенно выходили из помещения. Мы его арендовали, поэтому я уже подходил к крыльцу, чтобы запереть дверь.
То, что произошло то, что потом навсегда изменило мою жизнь.
Я захлопнул дверь, повернул ключ и увидел на крылечке Боба Уэскотта. Он ждал меня. В общине не было никого старше Боба, дорогого моего Боба, который боролся с депрессией. Нет, ни душепопечителем, ни учителем он не был, – железнодорожник, которому вскоре предстояло уйти на пенсию.
Меньше всего на свете я желал услышать его: я хотел спокойно уйти домой. Я не хотел всех этих нескладных разговоров, несущих разочарование. Мы встретились взглядами, и я чуть не сказал: «Не знаю, почему ты меня ждал, но сейчас я не могу разговаривать», но сдержался.
Добрым голосом Боб произнес: «Можно я кое-что тебе скажу? Всего лишь минута твоего времени. Я знаю, ты разочарован, но хочу, чтобы ты меня услышал: мы знаем, что ты молод и незрел». («Какое великолепное начало!», – подумал я.)
«Пол, мы не просили тебя уезжать. Откуда в церкви возьмутся зрелые пасторы, если незрелые покинут ее?». Я тут же передумал уезжать. Годы спустя, вспоминая об этой истории, я рассказываю людям, что в ту минуту Бог словно пригвоздил подошвы моих ботинок к церковному крыльцу. Я понял, что теперь я не смогу все бросить.
По Божьей благодати я понял, что произошло в тот момент. Это были не только слова Боба Уэскотта, я был убежден, что Бог побудил разочарованного в жизни дедушку принести спасительную мудрость гордому молодому пастору, который готовился убежать. Я собирался бежать не только из Скрантона, но приготовился идти по тропе Ионы и убежать от Бога. Нежданный собеседник сказал слово Господа тому, кто не желал слушать – и все изменилось.
В один прекрасный момент человек сказал истину в любви, и моя история изменилась навсегда.
Если бы старина Боб промолчал, я бы оставил служение пастора, не пошел бы учиться дальше и не научился жить Евангелием каждый день. Я бы не написал ни одной из своих книг о преображающей благодати Бога и не пережил бы в служении благословений, которые стали частью моей истории.
Бог оказывает нам милость, посылая милосердных людей, чтобы дать ее тем, кто в ней нуждается. Обращайте внимание на чужие трудности. Будьте готовы с любовью укорить брата или сестру, которые уже готовы убежать. Воодушевляйте тех, кто готов сдаться. Станьте носителем Божьего присутствия – и вы увидите, что начнет делать Бог! Благодаря вашему послушанию Богу, чья-то жизнь изменится навсегда!
Автор — Пол Дэвид Трипп / Перевод Владимира Михайленко / cnl.news
Пол Дэвид Трипп – пастор, писатель, участник международных конференций
Последнее: 26.07. Спасибо!
