В наши дни едва ли найдётся тема, способная вызвать большую бурю страстей, чем заявление, что женщины должны быть тихими. Для многих эти слова прозвучат как визг и треск, сопровождающие аварию на дороге. Они подобны вороньему карканью из какого-то варварского прошлого. Многие скорее предпочли бы услышать рядом с собой рёв пароходной трубы.
И такое неприятие нельзя назвать абсолютно неоправданным. Было много мест и времён, в которых тихость сурово и незаслуженно навязывалась беззащитным женщинам. Женщины – существа того же пола, что и сама госпожа Мудрость (Прит. 9:1-6) – часто сталкивались с тем, что их слова заглушались, их разуму не давали развиваться, их необходимый совет отвергался. Мир знал (и знает до сих пор) множество мужчин, подобных Навалу, которые безрассудно живут рядом с неуслышанной Авигеей.
И тем не менее, наступает момент, даже и во дни, подобные нашим, когда непосредственно перед нами встают слова Петра и Павла:
Да будет украшением вашим сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом (1 Пет. 3:4).
Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью (1 Тим. 2:11).
Конечно, я пишу это как мужчина, что, возможно, некоторых возмутит. Но пишу я как мужчина, замечавший проблески этой сокровенной красоты, и осознавший в такие моменты, почему Бог называет её драгоценной. Я и сам замолкаю перед этой небесной тишиной, этим нерушимым спокойствием. Словом, я поклонник тишины, и надеюсь при помощи этого короткого рассуждения привлечь на свою сторону других.
Рассмотрите же вместе со мной находящуюся под угрозой исчезновения добродетель женской тишины.
Пересматривая понятие тихости
Исследуйте библейское учение о тишине, и возможно, вы обнаружите некоторые неожиданные особенности.
Прежде всего, вы заметите, что, хотя тексты в 1 Петра 3 и 1 Тимофею 2 и относятся только к женщинам, однако тишину Бог заповедует и рекомендует для обоих полов. К примеру, в Ветхом Завете мы читаем о могущественном Давиде, смиряющем и успокаивающем свою душу (Пс. 130:2), о мудрецах, убеждающих, что спокойствие является путём к мудрости (Прит. 29:11; Еккл. 4:6; 9:17), а также и обо всём народе Божьем, облачённом тихой крепостью (Ис. 30:15).
Подобным образом и апостолы предписывают быть тихими как мужчинам, так и женщинам. Павел призывает фессалоникийцев «усердно стараться… жить тихо», и позже он увещевает бездельников в этой церкви работать «в безмолвии» (1 Фес. 4:11; 2 Фес. 3:12). Также, чуть раньше его повеления жёнам учиться в безмолвии, Павел предлагает следующую причину для молитвы за властей: «дабы проводить нам (мужчинам и женщинам) жизнь тихую и безмятежную» (1 Тим. 2:2). Как и в случае с покорностью, как мужчины, так и женщины призваны быть тихими, пусть даже этот призыв принимает разнообразные формы.
Далее, во-вторых, можно заметить, что прилагательные, характеризующие тихость в Писании в значительной степени отличаются от тех, которые может употреблять наше общество. Попросите сегодня людей перечислить слова, которые у них ассоциируются с тихостью (особенно с тихостью женской), и перед вами возникнут образы в серых фартуках и мешковатых кофтах: слабые, пассивные, инертные, невзрачные, угнетённые, выброшенные на обочину жизни. Но, при внимательном рассмотрении ассоциаций, предлагаемых в Писании, вы обнаружите совершенно иной облик:
- Бесстрашная (1 Пет. 3:6)
- Уповающая (1 Пет. 3:5)
- Мирная (Ис. 32:17-18)
- Драгоценная (1 Пет. 3:4)
- Нетленная (1 Пет. 3:4)
- Сильная (Ис. 30:15)
- Довольная (Еккл. 4:6)
В безмолвии растущего сада кое-кто может услышать лишь отзвуки тягостного молчания, тогда как другие уловят пульсацию тихой жизни. И это приводит нас к третьему наблюдению – не столь очевидному, как первые два, но не менее важному: тихость это в первую очередь вопрос не языка, но сердца.
Спокойное и тихое сердце
Несомненно, когда Пётр и Павел призывали женщин учиться в безмолвии и украшать себя молчаливым духом, они имели в виду язык. Слова «да учится в безмолвии» Павел толкует следующим образом: «а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1 Тим. 2:12). Да и Пётр описывает тихую женщину как такую, которая «без слова» приобретает неверующего мужа (1 Пет. 3:1). Так что, тихость, безусловно, имеет отношение к речи: в некоторых случаях, когда проповедь Слова женщина заменяет мудрой покорностью мужу, тихость приведёт её к тому, чтобы говорить поменьше, или вообще молчать.
И всё же, тихость это нечто более глубокое, чем уменьшение количества децибел, — гораздо более глубокое. В 1 Тимофею 2:2 упомянутая Павлом «тихая и безмятежная жизнь» означает жизнь не молчаливую, но спокойную и упорядоченную, «в благочестии и чистоте», жизнь, которая без шума распространяет Божье Царство. Подобным образом и Пётр говорит о «сокровенном сердца человеке» и о «молчаливом духе» как о внутреннем убранстве женщины, уповающей на Бога и боящейся Его Одного (1 Пет. 3:4-6). Таким образом, тихость в большей степени имеет отношение к духу женщины, а не к её речи.
Прежде этого, в Писании мы видим следующее: в описании Исаии тишина звучит как обращение и успокоение души в Боге (Ис. 30:15). Вместе с тем, Софония связывает её с сердцем, успокоившимся под Божью песнь любви (Соф. 3:17). А затем, в Притчах мы усматриваем природу тишины через контраст, когда слышим голос уж точно не тихой женщины – женщины Глупости.
Шумливая и необузданная
Говоря о том, что женщина Глупость «шумливая и необузданная» (Прит. 7:11), Соломон демонстрирует нам женщину, не просто невоздержанную на язык, но и имеющую бесчинное, бунтующее и непокорное сердце, — почему в другом переводе вместо «шумливая» употреблено слово «буйная». Шумная болтовня её языка проистекает из шумного духа; крикливые слова передают сущность её крикливой души. Закройте женщине Глупости рот, и она всё равно останется шумной.
И напротив, в образе госпожи Мудрости нам слышится тишина, даже при том, что она говорит, и подчас громко (Прит. 1:20-21; 9:1-6). Ибо слова её, взвешенные и мудрые, — это многочисленные потоки, текущие из сердца, боящегося Господа (Прит. 9:10). Она говорит о благородном (в рус. пер. – «важное»), так как благородно её сердце; она изрекает «правду», так как с Господом её душа правдива (Прит. 8:6). И она остаётся тихой, даже когда открывает рот.
Таким образом, тихость мы могли бы описать как атмосферу, которая царит в сердце, пребывающем в мире с Богом и находящемся на своём месте в Его мире. Тихая женщина спокойна и организована, так как уповает на Бога и знает, что Он печётся о ней. И затем уже, пребывая в этом пространстве духовной силы и спокойствия, она решает, когда ей оставаться в безмолвии, а когда говорить.
Отчасти, — что вполне закономерно, — её фактическая громкость будет формироваться посредством её личностных особенностей и культуры. Но, кем бы она ни была и где бы ни жила, тихая женщина будет стремиться украсить свои слова тем ласковым сиянием славы, которое облекает её сокровенное естество. И дыханием её кроткого и молчаливого духа становится красота, обращённая к Богу.
Самая громкая тишина
На протяжение библейского повествования у госпожи Мудрости было много тихих дочерей, «святых жён, уповавших на Бога» (1 Пет. 3:5), тех, которые красотой тихой жизни заставляли умолкнуть сатану и грех. Пётр указывает нам на Сарру, чья тихая покорность Аврааму сделала её матерью для многих народов (1 Пет. 3:6). Наряду с ней мы, в частности, могли бы упомянуть Руфь и Анну, Авигею и Есфирь, Елисавету и Марию. И тихость этих женщин была словом более громким, чем голос женщины Глупости.
Изучите жизнь этих женщин, и они точно не вызовут у вас ощущения плаксивой неполноценности, ощущения, что они уступают в силе мужчинам, находящимся рядом с ними. Руфь объединила кротость со смелой просьбой, обращённой к Воозу, — и в итоге стала прабабушкой Давида. Анна сочетала в себе тихую любовь к Елкане и мощную молитвенную жизнь – и, с Божьей помощью, её слова, высказанные втайне, потрясли мир.
Авигея, тактичная и сдержанная по отношению к наименее достойному мужчине, тихо спасла его жизнь и прославилась, как одна из мудрых. Ну, и конечно, мы не посмеем забыть, как наш Господь вошёл в мир посредством женщины, чей тихий ответ ангелу был более похвальным, чем ответ Захарии: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:38).
Такие женщины с успехом демонстрируют, что быть тихой – не значит стоять на обочине жизни или шагать по миру, не производя и малейших перемен. Это скорее означает отказ от убеждённости, что шумное самоутверждение – это единственный путь для выполнения Божьего труда. Это значит верить, что тихая жизнь, подчинённая Богу, сама по себе является оружием, опасностью и угрозой для царства тьмы, постоянно пребывающего в оглушительном шуме греха.
Её скрытая красота
Возможно, до настоящего времени, слыша слово «тихий» мы воспринимали его только в негативном ключе: быть тихим – значит не говорить, не учить. Тихость это отсутствие и пустота, вакуум и дыра. В своём описании тихости Апостол Пётр едва ли мог бы предложить нечто, более контрастирующее с этим, ведь тихость для него – не пустое ничто, а украшение: «Да будет украшением вашим сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3:4).
Так что, когда мы слышим о тихости, нам следует представлять себе не отсутствие речи, но присутствие мира и покоя, бесстрашной надежды и бесконечной красоты. Также нам следует расцвечивать тихость ярчайшими, прекраснейшими из известных нам красок, ибо сердце тихой женщины, хотя и скрытое от наших взглядов, привлекает к себе внимание небес. Единственный голос, который в конечном счёте имеет значение, называет тихость «весьма ценной», немеркнуще прекрасной.
И когда в один прекрасный день Бог отключит звук этому шумному и крикливому миру, тихая женщина останется, и её красота уже не будет скрытой.
Автор — Скотт Хаббард / © 2024 Desiring God Foundation. Website: desiringGod.org
Перевод — Ольга Крикун для ieshua.org
Последнее: 26.07. Спасибо!
