Алиса Шинова. Последнее интервью. «Родилась я в городе Харькове...»

На весеннем ретрите 2011г. мы взяли интервью у Алисы Шиновой для мессианского портала Ieshua.org, в котором попросили ее рассказать о своей жизни, о служении, о том как она пришла к Богу. К сожалению, у нас не получилось опубликовать это интервью ранее, когда Алиса еще была с нами.

По согласию с ее сыном, Даниэлем Штерндоком, мы публикуем данное интервью, которое может быть последним словом Алисы для всех нас, как для тех, кто был ей хорошим другом, так и для тех кто с ней был мало знаком.

Родилась я в городе Харькове. Мой папа — очень экстравагантная личность, у него была очень бурная жизнь, сейчас она уже не такая бурная, конечно. Он перепробовал много профессий, мест, жен у него было несколько. Никак не мог себе найти покоя по жизни.

Мама моя была гораздо скромнее, из кубанских казаков. Так в Харькове они с папой и познакомились. В результате появилась я.

Все говорили, когда я была с мамой, что я похожа на маму, а когда с папой — что на папу.

Как-то так получилось, что у меня мало воспоминаний детства. Каждое лето мы ездили к маминой бабушке на Кубань. А бабушка меня всю жизнь называла «Шлёмой». Потом уже я узнала историю, что в свое время у запорожских и кубанских казаков евреи были на службе, и видимо откуда-то оттуда это слово и происходит.

Яркое воспоминание детства — вставание в 5 утра, мы с братом ездили помогать бабушке продавать арбузы. Помню как сейчас, продавали по 10 коп. за килограмм. Я была очень шустрая.

Развод родителей произвел очень сильное впечатление на меня. Мама сильно настраивала меня против отца, а он со своей стороны. Я была одно время больше с мамой, а потом в какой-то момент мы и с мамой совсем разошлись. Это был тяжелый и болезненный подростковый период...

Мир интересно для меня открывался. Начались компании, дискотеки, друзья появились вне своего района. Я очень хорошо в школе училась, но поведение оставляло желать лучшего.

Папа настоял, чтобы я пошла во дворец пионеров учить английский язык. И потом папа же настоял, чтобы я закончила и государственные курсы английского. Это был один из решающих моментов в моей жизни.

Учителя там заставляли нас слушать песни Битлз. Мне очень нравилось, вот так мы учили с ними английский по Битлз.

После школы сразу я не поступила дальше. Впервые у меня был шок, когда я увидела, как поступают «по списку». Мне поставили 3 или 4 по английскому. В общем, завалили. Я подрасстроилась такой несправедливости жизни, но не сильно и не надолго.

Через некоторое время я вышла замуж за человека, который был моим преподавателем, он был гораздо старше меня.

На следующий год у меня получилось поступить в институт, когда увидели мой диплом — меня сразу взяли. А потом через пару лет у меня родился Даничка.

Я была очень активной, и всегда свято верила в коммунизм, в пионерию, в комсомол. Первые семейные ссоры у нас были на почве того, что «Ленин не такой хороший». А вторая ссора — «не все в Америке живут в картонных коробках».

В институте лучшая моя подруга была еврейка, через нее я попала в такой определенный пласт харьковского еврейства — научная интеллигенция, около 30-40 семей. Периодически они частями собирались на дни рождения, и через них, через дисседентскую литературу какие-то вещи в отношении коммунизма у меня стали переоцениваться.

Постепенно, я поняла что коммунизм — это плохо. А что же хорошо, я не могла понять. Тогда у меня и начался внутренний поиск.

Мы прожили с мужем 4 года, и когда разошлись — вакуум в моей жизни стал еще больше. Я начала искать, как я это называла — «отца своему сыну», какого-то устройства. У меня появилась другая компания, я чувствовала что это болото, и не ощущала себя «в своей тарелке».

Я допустила такую мысль внутрь себя, что может быть Кто-то где-то там, на Небе, есть

Пришел момент, когда мне стало совсем плохо. Я допустила такую мысль внутрь себя, что может быть Кто-то где-то там, на Небе, есть. Поразмыслив логически, я подумала что здесь всегда было христианство, и стоит мне поинтересоваться, что это такое.

Все, что я тогда могла о церкви и религии знать, я знала из комедии «Праздник Святого Йоргена».

Каким-то чудом мне попал в руки Новый Завет, и я начала его читать. Как хороший филолог, я читала его с первой страницы, и засыпала где-то на 7-м стихе. «Какая-то странная книга про Бога — тот родил того, тот этого» — ничего не понимала, и перестала этим заниматься.

Однажды к нам приехал в институт американский профессор, и после лекции рассказал свое свидетельство — о том, как Бог его спас в сложной ситуации. Это было первое свидетельство, которое я слышала в жизни, и меня очень это удивило. В православных церквях мне всегда мешали иконы, бабушки — а тут человек говорит о том, что с Богом можно дружить, иметь отношения с Ним, знать Его. Для меня это было как на каком-то другом языке, но сильно коснулось.

Я подошла к этому человеку после всего, задавала разные вопросы. А он отвечал так... неординарно. И он сказал мне, что Библия — это как письмо от Бога к человеку, это самое важное, что Бог хотел людям сказать. После он прислал мне Библию, выделив самые главные места. Вот так, моя первая Библия была на английском языке.

Тогда мы с лучшей подругой и пришли к Богу, покаялись и спустя некоторое время начали собираться, в Харькове. Мы, конечно, не видели как это должно все быть, а только слышали. Первый год это была какая-то кинокомедия. Один наш общий друг бывал в Москве на служении пару раз, и вот у нас была типа домашняя группа. Наверное, он был нашим лидером, хотя, фактически, знал на полсантиметра больше нас.

В то время у меня обострилось ощущение греха. Слабо понимая, где границы греха — когда я начинала грешить, меня начинало реально физически тошнить.

В один день я вернулась к своим старым друзьям, купила сигареты и спускаясь на каблуке, упала и сломала ногу. Сильный закрытый перелом. Было страшно больно. Тогда у меня было понимание, что это Бог меня останавливает, что уже сама я не могла остановиться.

Помню, первое служение в ДК. На сцене стояли девушки из пятидесятнической церкви, в белых косынках, и с закатанными глазами пели какие-то грустные песни. Потом вышла еще одна американка, мой друг ее переводил. Она стала громко проповедовать, громко кричала, и переводчик тоже громко кричал. Меня это все достало, я подумала — это вообще ни на что не похоже, осудила это все и ушла на пару-тройку месяцев.

Я говорила, если она украинка, то ей надо верить в Христа. А она отвечала, что евреи не верят в Христа.

У меня была соседка-еврейка, Софья Борисовна, у нее был кризис еврейской идентификации. Я ей говорила: «Вам надо ехать в Израиль!». Ну, нас тогда так научили. А она мне: «Да как я туда поеду, я же украинка, я же тут родилась, муж тут похоронен...». В общем, сговориться мы с ней не могли. Она говорила, что она украинка. Я говорила, если она украинка, то ей надо верить в Христа. А она отвечала, что евреи не верят в Христа.

А потом в 1996 году я услышала, что в Харькове американцы делают фестиваль еврейской музыки и танцев, и нужны переводчики. В общем, меня туда взяли. Во время подготовки приехал один американец, и проповедовал по 11 главе Римлянам. Я хорошо запомнила только, что «спасение евреев — жизнь из мертвых». А когда был призыв встать тем, у кого есть знакомые евреи и кто хочет служить им во спасение — я сразу вспомнила Софью Борисовну, но сама себя успокоила: «...она не считается и вставать я не буду». Я так и не встала, но во время молитвы меня так сильно накрыл Дух Святой, что я просто рыдала. Еще не понимала, что происходит...

Помню, когда впервые в Одессе увидела еврейские танцы — плакала минут 15. Первую молитву услышала на иврите — опять плакала. Сильно-сильно через это меня касался Господь...

Осенью того года я попала впервые в Киевскую общину. Спустя какое-то время, я словила себя на мысли, что хочу быть в мессианской общине. Тогда я еще успела попасть на первый курс мессианской школы в Одессе, она как раз только началась.

Мне в жизни посчастливилось переводить двух очень «сложных», в плане языка, людей — Дена Джастера и Давида Стерна. Это все равно что профессора переводить — очень ученые, длинные фразы...

У нас с Даником всегда были близкие, хорошие отношения. Я старалась, даже когда была большая нагрузка в служении, проводить с ним время. Следила, чтобы у него были верующие друзья, просила чтобы братья общались с ним.

Пришел в одно время кризисной момент, когда я поняла что он не до конца открывается мне — все это вскрылось неожиданно. Это было шоком для меня. Тогда Адриан был руководителем Мишпахи, и он предложил выход для него — уехать из Киева на время. И Даник принял это предложение, а эти полгода его отсутствия здесь стали поворотными — он приехал уже другим человеком. Явно было видно, что он встретился там с Богом, принял какие-то серьезные решения в своей жизни.

У меня так много времени занимает все, что уже наверное не остается его на хобби.

«Мне кажется, что у меня откровение, что Бог меня призывает в Одессу в еврейское служение»

Я вдруг сильно захотела переехать в Одессу, быть там в общине. Приехала в Харьков, через месяц пошла к пастору. Говорю: «Мне кажется, что у меня откровение, что Бог меня призывает в Одессу в еврейское служение». Он ответил: «Прекрасно. А где ты там будешь жить? А где ты будешь работать? А какая будет зарплата? Квартиру будешь снимать? А квартира сколько стоит?». Потом говорит: «Знаешь что, дорогая сестра, ты иди, все это узнай сначала...». В общем, слава Богу за пастора. Я ему недавно сказала: «Пастор, за меня вас ждет огромная награда на Небесах, за все что вы вытерпели» :)

Одним словом — я тогда обломалась. Подумала — какой-то недуховный, я ему о великом, возвышенном, а он мне — деньги, квартира, где ребенок будет учиться...

А позже я все равно переехала. Нашли и квартиру, и школу Данику. А мои друзья в Харькове тогда уже считали меня немножко ненормальной, они говорили что я — главный еврей Харькова :) по-доброму так. Как говорят — больных на голову не судят.

Во всех христианских песнях, где пелось «Иисус» — я громко, намеренно, пела «Иешуа», ну и всякое такое вытворяла. Какие-то праздники пробовала праздновать. Все это было очень странно для церкви, на грани ереси.

Приехала в Одессу на 2 года, а прожила в итоге 6 лет. Очень прикипела к этому всему, чувствовала себя как рыба в воде. А в Киеве я уже 8 с половиной лет.

Чем ты становишься старше — тем сложнее с друзьями, сложнее новых находить.

Важно знать, что есть община, есть Божья семья — всегда можно попросить помощи. Не замыкаться в себе, не бояться, что это стыдно, а звать на помощь.

Сейчас мне очень хорошо, я чувствую что община и служение — это моя семья, я чувствую себя в безопасности.

Мой совет мамам-служителям — создавайте дома такую обстановку, чтобы дети всегда знали, что вы их любите, что у вас есть время их послушать, побыть с ними, у вас есть время что-то сделать вместе, куда-то сходить вместе. Что у вас для них есть время. И также — важно, чтобы дети видели ваш пример в служении, и через это чтобы к ним приходило осознание ценности служения.

Интервьюер — Михаил Самсонов