Пять церковных фраз, отпугивающих миллениалов

Gord McKenna — McDougall United Church 2015

Статистика не лжёт. Миллениалы (термин, применяемый на Западе для поколения людей, родившихся примерно между началом девяностых и серединой нулевых) покидают церковь, и никто, похоже, не в курсе, что с этим делать.

Я один из них. Рожденный в 1983 году, я принадлежу к периоду начала нового поколения. В этом году мне исполнилось 30 лет, я воспитываю двух мальчиков. Внутри меня — одновременно и цинизм, и надежда. Я покинул церковь. И я вернулся.

Вот, что я могу сказать о миллениалах: мы выросли на простых ответах, броских фразах и клише, и если мы что-то и выучили, так это то, что всё практически всегда сложнее, чем может показаться.

Моё возвращение в церковь состоялось не по причине классных программ, заманчивых мероприятий и очень крутого «кафе», сделанного в фойе. Я вернулся не по причине того, что делала церковь, а, скорее, вопреки этому. Я вернулся, потому что нуждался в сообществе, и потому, что благодаря немалой дозе медикаментов и терапии, я, в конце концов, был достаточно хорош, чтобы пробиться через клише и найти его (т.е. общество).

Но не все из нас еще там. Некоторых из нас всякие штампы и стереотипы до сих пор приводят в бешенство и вызывают чувство отчуждения. Недавно я попросил своих онлайн подписчиков назвать пять церковных клише, которые они больше всего ненавидят. Вот пять топ-ответов:

«Библия ясно говорит…»

Мы – первое поколение, выросшее в век информационных технологий, и у нас на кончиках пальцев доступ к сотням комментариев, проповедей, идей и книг. Мы можем состязаться с профессорами Библии на Facebook и Twitter, и мы не можем не видеть, как их доктрины – основанные на той же Библии – отличаются и конфликтуют между собой.

Мы остро осознаем библейские хитросплетения. Мы знаем, что Библия ясна в отношении одних вещей – но настолько же не ясна в отношении других. Мы знаем, что слова имеют вес для культуры, которую мы не до конца понимаем, и что профессора между собою никогда не договорятся.

Мы хотим слышать наших пастырей, подходящих к этим словам со смирением и благоволением. Слова «Вот, к какому пониманию привели меня изучение Писания и молитва, но я могу ошибаться» помогают завоевать наше доверие бесконечно больше, чем «Библия ясно говорит…»

photo — tedd4u

«Бог никогда не даст тебе больше, чем ты сможешь понести»

Эта перефразированная цитата Матери Терезы стала столь обыденной в христианской культуре, что я был шокирован, узнав, что ее нет в Библии.

Неотъемлемой частью этой фразы является подтекст, что если жизнь стала «тяжелее, чем ты можешь вынести» — значит, твоя вера оказалась недостаточно сильной. Мы, миллениалы, можем быть слегка самовлюбленными, но мы так же знаем вес «слишком многого». Мы понимаем, что нуждаемся в помощи. Связях. Дружбе. Порой в терапии.

Мы знаем, и частенько чувствуем, что жизнь бывает «тяжелее, чем можешь вынести». И мы хотим знать, что с нами и Богом все в порядке.

«Возлюби (Продолжай любить)» (т.е. «Как лидеры молодежной группы, мы тут для того, чтобы просто полюбить этих ребят»)

В дополнение к жутковатому звучанию у этой фразы также есть тревожные последствия. Мы можем понимать, что нуждаемся в помощи, но мы определенно не хотим быть чьим-то проектом или служением.

Это может быть простой семантикой, однако, быть тем, кого «возлюбили» — очень отличается от того, когда тебя просто любят. Первое ассоциируется с внезапным всплеском надуманной доброты; второе звучит проще… но глубже. Оно предполагает, что центральной точкой являются отношения, а не сам акт любви.

И, на самом деле, этого мы и ищем: отношений – этого двустороннего искреннего принятия и передачи любви.

Ben Seidelman — Fun at the Quarry

Черно-белые категории веры, такие как “верующий, неверующий, вероотступник”

Миллениалов тошнит от риторики, вращающейся вокруг тех, кто внутри, и тех, кто снаружи. Мы знаем свои сомневающиеся сердца в достаточной мере, чтобы знать, что вера и неверие очень часто сосуществуют. Те, кто следуют христианской вере, знают, что мир вокруг нас чувствуется и кажется более реальным, чем невидимый Бог, который содержит его в целости.

Термины вроде «вероотступник», которые пытаются определить успешность (или, точнее, отсутствие таковой) нашей веры, раздражают нас. Мы не хотим суетиться, доказывая нашу веру; мы не хотим притворяться. Мы хотим быть принятыми, а не проанализированными.

«У Бога всё под контролем… у Него есть план... Он действует непостижимым образом»

Скорее всего, мы верим, что это истина. Но это последнее, что мы хотим слышать, когда в нашей жизни происходит что-то ужасное. Нас тянет к Иисусу, который сидит с женщиной-изгоем у колодца; который прикасается к прокаженным, больным, страдающим; который плачет, когда находит Лазаря мертвым… пусть даже у Него всё под контролем и есть план по возвращению Лазаря к жизни.

Вы слышали наши заявления, что нам нравится Иисус, но не церковь, и это не потому, что мы стремимся быть сложными. Это потому, что Иисус, о котором мы читаем, идет в самую гущу боли человечества, в то время как церковные люди часто, похоже, хотят просто парить над ней.

В конечном счете, суть не в том, что церковь говорит или не говорит. Чего хотят миллениалы, так это быть замеченными. Понятыми. Любимыми. То, чего хотят все, на самом деле. Как же быть с этим поколением странников? Избрание искренности вместо клише будет очень хорошей точкой для старта.

Автор — Addie Zierman / faithstreet.com
Перевод — Сергей Будеев для ieshua.org