Какой женой стоит быть: исследуя необыкновенную красоту Руфи

Она знала, что первый шаг обычно делает мужчина. Она знала, что её поступок может показаться по меньшей мере подозрительным, а возможно и скандальным. Она знала, что могут сказать другие люди. Знала она и о том, как много может потерять (ведь, в конечном счёте, она уже теряла). И всё же, вот она, Руфь, лежит в темноте, — уязвимая, надеющаяся, доверчивая, смелая, — безмолвно ожидая у ног мужчины, могущего проснуться в любой момент.

Даже в наш век равноправия странный и храбрый поступок Руфи в ту ночь может заставить многих из нас испытать дискомфорт:

«Вооз наелся и напился, и развеселил сердце своё, и пошёл и лёг спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его и легла» (Руфь 3:7).

Таким образом Руфь просила Вооза сделать её своей женой. Но почему она попросила именно так? Разве не было другого способа? Разве не могла её свекровь закинуть пробный шар через слуг Вооза?

Всё может быть. Но Бог в Своей мудрости решил соединить данного мужчину с данной женщиной таким необычным образом. И, если мы остановимся и приглядимся повнимательнее, то странность этого происшествия, по сути, лишь сделает более очевидной красоту их любви. Эта неловкая ситуация подчёркивает то, в чём Вооз был достойным мужем, а Руфь — достойной женой.

Достойная женщина

Хотя то, что Руфь легла рядом с Воозом, когда он спал, и может показаться делом постыдным, но, по всей видимости, в глазах Бога её поступок представляется честным и чистым. Потому что из всех благоприятных впечатлений о Руфи, которые мы получаем на протяжении этих четырёх глав, «достойной женщиной» её называют лишь однажды. И это происходит именно здесь, в момент наибольшей уязвимости. Узнав её в темноте и поддержав её скромную и смиренную инициативу, Вооз говорит ей:

«И теперь, моя дочь, не бойся. Я сделаю для тебя все, о чем ты просишь. Весь мой город знает, что ты достойная женщина» (Руфь 3:11, НРП).

Достойная, когда умер её муж; достойная, когда её свекровь осталась одна; достойная в чужой земле; достойная, когда долгими днями трудилась в полях; достойная даже здесь, в темноте, на полу  помещения для молотьбы, ожидающая у ног желанного мужчины. По-настоящему достойная женщина одинаково достойна как в потаённом месте, так и там, где её видят другие, и такой женщиной была Руфь.

Так что же выделяет Руфь как достойную жену, — конечно же, для Вооза, но, что намного важнее, и в Божиих глазах?

Верная женщина

История достоинства Руфи начинается с её удивительной преданности.

Её свекровь Ноеминь потеряла мужа и двух сыновей, в том числе и мужа Руфи. Понимая, каким мрачным стало их будущее, Ноеминь попыталась убедить двух своих невесток вернуться в свои семьи. В ответ «Орфа поцеловала свою свекровь на прощание, но Руфь осталась с ней» (Руфь 1:14, НРП). Имея серьёзные основания для того, чтобы уйти и обезопасить себя, Руфь вместо этого осталась и заботилась о своей свекрови. Прислушайтесь к силе её преданности:

«Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдёшь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог — моим Богом; и где ты умрёшь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и ещё больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою» (Руфь 1:16-17).

Руфь могла бы уйти, но вера и любовь привязали её к Ноемини. Остаться – значило страдать. Остаться – значило жертвовать и рисковать. Возможно, остаться даже означало умереть, особенно в то время, когда в Израиле правили судьи, обязанностью которых хотя и было попечение о вдовах, но которые делали то, «что [им] казалось справедливым» (Суд. 17:6). Но Руфь уже ничто не могло заставить уйти.

Когда известие об этом распространилось, её будущего мужа особенно привлекла эта преданность: «мне сказано всё, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня» (Руфь 2:11).

Бесстрашная женщина

Однако Руфь не проявила бы верности в этих обстоятельствах, не будь она также и смелой. Её бесстрашие можно услышать и ощутить в обете, который она даёт Ноемини:

«Где ты умрёшь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и ещё больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою» (Руфь 1:17).

Она не была наивной относительно того, что им, возможно, предстояло претерпеть. Не забывайте, что она уже похоронила мужа и зятя (а своего свёкра она, вероятно, даже и не видела). Смерть стала глубоко личной составляющей их семьи. Она пошла, не имея никаких гарантий того, что вдовья жизнь в Израиле будет хоть сколько-нибудь легче уже изведанных ими испытаний. И всё же, при столкновении страха и любви, — а страх был настоящим, серьёзным, связанным с угрозой для жизни, — любовь возобладала.

В этом смысле Руфь была дочерью Сары, — достойной жены, жившей до неё, надеявшейся на Бога и облачавшейся в красоту послушания. Ведь, несмотря на то, какой пугающей и нестабильной стала её жизнь, Руфь «[делала] добро и не [смущалась] ни от какого страха» (1 Пет. 3:5-6), потому что великий Бог Сары стал её Богом (Руфь 1:16). Женщин, подобных Руфи, не так-то легко остановить, потому что они познали на опыте мудрую и суверенную любовь, превышающую все их возможные страхи.

Решительная женщина

Руфь была не только бесстрашной, но и исполненной решимости, и её свекровь об этом знала. «Ноеминь, видя, что она твёрдо решилась идти с нею, перестала уговаривать её» (Руфь 1:18). Её любовь была горячей, упорной и долговечной.

Не то, чтобы Руфь не прислушивалась к советам и не считалась с ними (Руфь 2:22;3:3-5) — она просто не спешила отступить или отказаться от задуманного. Она продолжала любить, в то время как менее выдающиеся женщины ушли бы. Она продолжала работать, в то время как менее выдающиеся женщины перестали бы это делать. К примеру, когда она пришла на поле Вооза, слуга доложил: «она сказала: «буду я подбирать и собирать между снопами позади жнецов»; и пришла, и находится здесь с самого утра доселе; мало бывает она дома» (Руфь 2:7). Даже слуги удивлялись старательности и выносливости, которые эта женщина продемонстрировала на поле.

Руфь делала всё, что могла (подчас даже на пределе своих сил), чтобы позаботиться о тех, кого дал ей Бог, — даже когда риск был слишком велик, даже когда силы заканчивались, даже когда другие не осудили бы её, если бы она всё бросила. Всё потому, что Руфь была женщиной достойной.

Женщина, чтущая Бога

Наконец, Руфь была достойной женщиной потому, что она чтила Бога.

Хотя Руфь и была чужестранкой, моавитянкой по крови, но теперь по сердечному расположению она была также боящейся Бога. «Народ твой будет моим народом, — сказала она Ноемини. — и твой Бог — моим Богом» (Руфь 1:16). Её слова созвучны с тем, что сказал апостол Пётр, когда Иисус спросил, не хотят ли ученики уйти, как другие: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин. 6:68). Преданность, которую Руфь проявила к Ноемини, её бесстрашие, когда она покинула свой дом, её неутомимая решимость, — всё это, несомненно, были цветы, взращённые в саду её новообретённой веры в Бога.

Вера связала Руфь с Ноеминью, и она же привлекла к Руфи Вооза. В день, когда они встретились, он сказал:

«Мне сказано всё, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего… да воздаст Господь за это дело твоё, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!» (Руфь 2:11-12).

Да, его восхищало то, как она заботилась о свекрови, но он также видел, как она укрывалась в Боге, находя убежище под Его широкими и сильными крыльями. Она была не просто верующей женщиной, но женщиной, исполненной веры. Не стоит заблуждаться: достойные женщины – это не женщины горделиво независимые. Они видят себя нуждающимися, зависимыми и ранимыми, и доверяются милости Божьей. Они служат, и жертвуют, и рискуют, а глаза их устремлены вверх, туда, где обитает их истинная надежда.

Когда Вооз проснулся и взглянул на свою будущую жену, лежащую у его ног, он увидел не просто мимолётную красоту молодой женщины (хотя она и вправду была намного моложе его), — он увидел более глубокую, более сложную, более долговечную красоту поистине достойной жены.

Должна ли она делать первый шаг?

А как насчёт нынешних одиноких женщин, желающих знать, следует ли им сделать шаг к своему Воозу? Должен ли мужчина, в соответствии с частыми рекомендациями, всегда действовать первым? Была ли Руфь неправа, сделав первый шаг и раскрыв свою заинтересованность? Может ли она всё же оставаться примером для нынешних женщин, уважающих призвание мужчины быть инициатором? Я, со своей стороны, убеждён в том, что Руфь является чудесным примером для нынешних одиноких женщин, причём как раз в том необычном поступке, который она совершила, а не вопреки ему. Думаю, препятствием для развития некоторых благочестивых отношений может стать чрезмерная боязнь, что какая-либо инициатива со стороны женщины подорвёт мужское призвание к лидерству.

Я действительно убеждён в том, что Бог призывает мужчину нести особое бремя ответственности и проявлять большую инициативу по отношению к женщине. Я убеждён в том, что в общем и целом именно мужчина должен подвергать себя риску отвержения, защищать женщину, постоянно становясь впереди там, где требуется мужество, — великое и малое. Я также убеждён, что, если двое поженились, вопросы руководства, защиты, обеспечения и пастырства над нею и над их семьёй будут ответственностью исключительно мужчины. И я убеждён в том, что путь для такого здорового лидерства прокладывается от первого свидания (и даже раньше). Благочестивой женщине следует желать себе парня, а в дальнейшем и мужа, постоянно проявляющего инициативу и идущего впереди в их отношениях.

Руфь, впрочем, была в необычной ситуации. Да и вы, возможно, тоже. Вооз, будучи достойным мужчиной (и мужчиной значительно старше Руфи — Руфь 3:12), возможно, никогда бы и не подумал о том, чтобы сделать ей предложение. Он также знал, что не является первым среди имеющих право выкупа (Руфь 3:12), и потому, вероятно, не хотел оскорбить другого мужчину, первым сделав шаг к сближению с Руфью. Возможно, Руфь и Вооз так никогда бы и не поженились, если бы Руфь не была готова сообщить о своём интересе.

И, каким бы странным (или даже неприличным) ни казалось нам это происшествие сегодня, вполне может быть, что во дни Руфи это был самый благородный способ сообщить об этой своей заинтересованности. Да и сам её дерзкий поступок был единичным, так что инициатива по окончательному решению вопроса принадлежала ему, а не ей. Она нашла способ сообщить о своём интересе, подтверждая и поддерживая его достоинство и лидерство как мужчины.

Итак, в христианском ухаживании Бог действительно призывает мужчин проявлять инициативу, но это не значит, что благочестивая женщина не может сделать никакого шага веры, сообщая о своих интересах. Особенно в рамках христианского сообщества, которое может помочь ей выразить заинтересованность, в то же время защищая от определённой боли отвержения. Так что, если вы хотели бы, чтобы конкретный благочестивый мужчина обратил на вас внимание, спросите у Бога, есть ли какие-то творческие, скромные, открытые способы поощрить его инициативу.

И, если вы это сделаете, вам не помешает, подражая достойному примеру Руфи, попросить совета и помощи у старшей женщины из вашего окружения.

Автор — Маршалл Сигал / © 2021 Desiring God Foundation. Website: desiringGod.org
Перевод — Ольга Крикун для ieshua.org