Этно-географическое понятие «штетл» (городок на идише), или «еврейское местечко», возникло в Восточной Европе в XV- XVI вв., чтобы к середине ХХ века исчезнуть, будучи поглощенным Холокостом вместе с его обитателями.
Этим понятием обозначали небольшое поселение городского типа с преобладающим еврейским населением. Возникновение «местечек» связывают со стремлением оживить экономику и ремесла в существовавших здесь ранее поселениях, преимущественно принадлежавших польским аристократам. С этой целью они приглашали целые еврейские общины. Впрочем, более вероятно, что появление еврейских жителей в том или ином населенном пункте, происходило спонтанно и зависело от чисто экономических причин: существовала нужда в мельнице, сапожной мастерской, лавочке — находился еврей с предпринимательским задором, склонностью к торговле или техническими знаниями, и дело двигалось с места. Потом уже по соседству с ним селились единоверцы, строилась синагога... Поселенцы прибывали из крупных городских еврейских общин. В местечках они чувствовали себя более защищенными от погромов и легче находили применение своим способностям. Чиновники в царской России присваивали статус местечка селу, если в нем происходили ярмарки и если в нем жили евреи. В XVII- XVIII вв. продолжалось переселение в эти маленькие городки, где уже еврейская община была консолидирующим началом и имела определяющее значение.
Понятие «еврейское местечко» вмещает в себя и широкий пласт еврейской культуры. Сегодня «штетл» для многих остался ностальгическим символом, нашедшим свое отображение как в литературе на идише и иврите, так и в произведениях на других языках. Шолом Алейхем (1859- 1916), Менделе Мойхер Сфорим (1836- 1917), Шмуэль Агнон (1887- 1970), Исаак Башевис Зингер (1904- 1991) многие страницы своих произведений на идише и иврите посвятили еврейскому местечку и его обитателям. Эти писатели широко известны еврейской диаспоре. Многие их произведения переведены на русский язык. Русскоязычному читателю менее известны или же совсем неизвестны литературные произведения о местечке, увидевшие свет на немецком и польском языках, а они могут составить весьма представительную антологию.
«Местечко начинается маленькими хижинами и ими же заканчивается. Ближе к центру хижины сменяются строениями, которые уже можно бы назвать домами. Здесь начинаются улицы. На их пересечении расположилась торговая площадь. Как река, замедляя бег, образует озеро среди холмов, так и улица вливается в базарную площадь. Здесь можно проследить зарождение местечка. Местечко — дитя дороги. Базар создал базарную площадь, а она — местечко» — писал в 1924 году, в своих репортажах о путешествии по местечкам Советской Украины, предпринятом им в 1924 году, известный австрийский писатель еврейского происхождения Иозеф Рот (1894- 1939).
После первого разбора Польши в 1772 году Броды, родина Рота, стала пограничным городом между царской Россией и Австро-Венгрией. Еврейские местечки на территории Польши, Литвы, Белоруссии и юга Ураины оказались в составе России. Другая их часть, расположеная в так называемой Восточной Галиции (современные области Украины: Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская), стали частью Австро-Венгрии. «Штетл» возникли также и на Буковине, и в Молдавии.
В России по переписи 1897г. 33,5% ее еврейского населения проживало в 1522 местечках. Около 40% их жителей занималось торговлей и посредничеством, а 35-40% были ремесленники. Местечко могло насчитывать и меньше 1000 жителей, и больше 20 000.
Здешние еврейские общины были в значительной степени изолированными от внешнего мира. Они придерживались законов ортодоксального иудаизма, законов Галахи. Местечко отличал особый образ жизни, культура, традиции. «Идишкайт» (традиционные еврейские ценности) и «меншлихкайт» (гуманность) были здесь двумя главными ценностями. Должности чиновников и полицейских в местечке оставались за христианами, зато набор профессий среди евреев был весьма разнообразен: ремесленники, рабочие, водоносы (существовала такая профессия), ученые талмудисты, служители культа, синагогальные служки, учителя, стряпчие, переписчики Торы, ткачи-надомники, изготавливающие талиты, несколько врачей, адвокаты. Жили также в местечке специалисты по обрезанию, культовые резники, гробокопатели и кладбищенские каменотесы. Несколько необычной была роль так называемого «батхена», соединявшая в себе обязанности свата и тамады на свадьбе. Некоторые регионы могли похвастать весьма талантливыми «батхенами», умеющими украсить свадебную церемонию потоком остроумных шуток. Их обычно приглашали на свадебные торжества и в соседние местечки. Был в местечке и свой судья — «даян». Управлялась община, избираемым евреями коллективным органом «кагалом». В местечке жили и обычные нищие, и нищие профессиональные. Последние по пятницам регулярно обходили дома зажиточных евреев, где им годами подавали строго определенную сумму. У самого бедного в местечке еврея должны были все же быть деньги на оплату учебы сына в хедере и субботнюю халу. Манес Спербер(1905- 1984) писатель, переводчик, литературовед, советник генерала де Голля по культуре, писавший на немецком языке в своей книге «Божьи водоносы» приводит слова местечкового раввина, который будто бы сказал: «Еврей от голода умереть не может — соседи не дадут, а если все же умрет, то не от голода, а от гордыни».
О религиозности местечковых евреев писал Йозеф Рот:
«Евреи молятся трижды на день. Есть среди здешних евреев ученые-талмудисты, которые с пяти часов утра до двенадцати ночи в молельном доме штудируют религиозные фолианты. Только по субботам и праздникам появляются талмудисты дома к трапезе. Пропитание они добывают себе, если у них нет какого-либо имущества или богатого мецената, молитвами за упокой, уроками религии и дутьем в шофар по праздникам. Их семьи живут за счет заработка жен. Жены торгуют кукурузой — летом, керосином — зимой, а также маринованными огурцами и выпечкой — круглогодично. Торговцы и другие не слишком религиозные евреи успевают помолиться в ускоренном темпе, чтобы успеть еще обменяться мнениями и обсудить события большой политики и местечковые новости. В молельном доме курят. Курят в основном дешевые сигареты или не очень изысканный трубочный табак. Евреи чувствуют себя тут не в гостях у Бога, а скорее — дома. Это вовсе не официальный визит, а трижды в течение дня встреча в бедном или богатом, но все же святом молитвенном заведении с Богом.
Молясь, они порой чем-то возмущаются, громко кричат, жалуются на избыточные Божьи строгости, по сути, ведут с Богом процесс против него самого, чтобы тут же признать, что они грешили, заслуживают наказания и надеются исправиться в будущем. Нет другого народа, у которого бы отношения с Б-гом носили подобный доверительный характер. Это от того, что они древний народ и знакомство у них с Богом давнее».
Йозеф Рот был далеко не первым, кто описывал будни местечка. Карл Эмиль Францос (1848- 1904), сын врача из Черткова Тернопольской области, писавший тоже на немецком языке, был менее склонен идеализировать мир местечкового еврейства, за что подвергался критике единоверцев. Свои путевые заметки по Восточной Галиции он назвал «Из полу-Азии», не скрывая негативного среди увиденного. Впрочем, не один Францос пренебрежительно отзывался о культуре этих краев. В частности, князь Метерних — хитроумный министр иностранных дел империи Гогенцоллернов заявлял, что «Азия начинается сразу за оградой его резиденции в Вене». Немецкие и австрийские евреи стеснялись своих восточно-европейских единоверцев и презрительно называли их «кафтанюден». Францос — автор многих произведений, затрагивающих тему местечка («Пояз», «Мошко из Пармы», «Из полу-Азии» и других). Впрочем, он же и автор афоризма, частично реабилитирующего обитателей местечек: «Каждая страна имеет тех евреев, которых заслуживает».
В 1926 году по Польше путешествовал известный немецкий писатель еврейского происхождения Альфред Деблин (1878- 1957). Его поразила духовность жителей еврейских местечек: «Здесь все одухотворено, хотя порой внешне и не привлекательно. Духовному религиозному этот народ предан, как никакой другой. Их не отвлекают государственные заботы. Все эти заботы у них отняли римляне еще две тысячи лет тому, и государство им нужно только для восстановления Храма». Как известно, у некоторых евреев, включая и часть граждан Израиля, сходное мировоззрение сохраняется и сегодня.
Автору этих строк приходилось в 50-е- 60-е годы ХХ столетия слышать выступления самодеятельных сельских оркестров в селах Западной Украины. Многое в их репертуаре было явно клезмерского происхождения — наследство исчезнувших соседних еврейских местечек. Клезмер-оркестры с их богатым инструментальным и вокальным репертуаром были важной составляющей культуры местечек.
История зарождения этого музыкального стиля значительно древнее истории самого местечка и восходит к древним молитвенным песнопениям. Однако уже в XVII- XVIII вв. клезмер-музик начала сопровождать торжества в местечке. Известны целые династии талантливых клезмер-музыкантов. В небольшом городке Перемышляны на Львовщине в 20-е годы ХХ столетия жила семья — Пейсах Брандвайн и 12 его сыновей, — прославившая клезмер-музик в Европе. Шесть его сыновей переселились в США и способствовали распространению там клезмерского искусства. Внук Пейсаха Брандвайна Леопольд Козловский (родился в 1923 году), дирижер польской армии в звании полковника, выйдя в отставку, создал в Кракове клезмерскую школу, где обучались и многие музыканты не еврейского происхождения. Многие клезмер-музыканты США и Израиля родились в местечках Польши, Белоруссии и Украины. Этот вид искусства во многом основан на импровизации. Один из афоризмов Козловского гласит: «Инструменты нужно держать подальше от нот, зато ближе к сердцу».
Некоторые местечки были местом пребывания раввинов — чудотворцев-цадиков. Об этом писали и Рот, и Шпербер, и другие. Находим мы описание этого феномена и в книге австрийского писателя и журналиста Мартина Поллака (родился в 1944 году) «Галиция. Путешествие по исчезнувшему миру», вышедшей в 1984 году во Франкфурте-на-Майне. Поллак — лауреат премии Лейпцигской книжной ярмарки. В его богато иллюстрированной книге мы находим описание местечек Восточной Галиции и Буковины такими, как их мог увидеть автор, если бы отправился в путешествие не сегодня, а в конце XIX или самом начале ХХ столетия. Поллак описывает двор «цадика — раввина-чудотворца» из буковинского Садгоры — пригорода Черновиц. Цадик — праведник в иудаизме и особенно в хасидизме — благочестивый, безгрешный человек (святой), пользующийся особым расположением Бога. Цадикам приписывались и способности чудо-целителей.
В наши дни к местам, где жили когда-то цадики не прекращается паломничество. Обычно эти паломники — ортодоксальные евреи из США и Канады. Места, которые они посещают: Садгору, Умань, Бердичев, Корец, Острог и другие. С началом перестройки первые посещения этих мест «экзотическими» группами хасидов, в свойственной им одежде, вызывали ажиотажный интерес у местного населения. Сейчас местные жители уже привыкли к этим посещениям. Захоронения цадиков паломники изначально отыскивали при помощи армейских миноискателей: цадиков, в отличие от всех прочих евреев, хоронили в металлических гробах. В некоторых из этих местечек сейчас образовалась своеобразная туристическая индустрия, рассчитанная на прием паломников. Умань в Черкасской области, где по преданию жил особо праведный ребе, посещают в наши дни за год до 40 тысяч паломников. Паломничество к местам захоронения цадиков стало одним из видов туризма в Украине. В 2011 году правительство Украины приняло ряд организационных мер, включая строительство гостиниц и организацию кошерного питания для обслуживания этого вида туризма.
По описанию Поллака, цадик в Садгоре (фамилия его Фридман) располагал великолепным дворцом в мавританском стиле, с многочисленными надворными пристройками, где жили его родственники, а также и особо уважаемые гости, которые иногда месяцами задерживались при дворе. Отдельно стояли помещения для слуг. Лакеи были наряжены в ливреи, имелось несколько роскошных выездов. Существовал придворный оркестр. Сюда приезжали тысячи паломников. Все было направлено на презентацию роскоши и богатства. Видимость и создавать не нужно было, цадики обычно были очень богаты. На свадьбе сына цадика в Садгоре присутствовало множество гостей во главе с первыми лицами губернии. Офицеры ближайших гарнизонов были представлены в полном составе. Кроме клезмерских, играли и военные оркестры. Помещики из округи спешили поздравить молодых. Жители Черновиц называли Садгору «малым еврейским Ватиканом».
Похожие описания резиденций цадиков мы находим и у других писателей. Рот описывает двор цадика на Украине, где месяцами паломники дожидались очень краткой аудиенции, чтобы услышать два-три не всегда внятных, не всегда к месту высказанных предложения, произнесенных цадиком. Звание цадика стало передаваться по наследству, возникали династии цадиков.
Религиозным учебным заведением в местечке был хедер. Хедером — слово это на иврите означает «комната» — называли школу, которую содержал, как правило, полунищий еврей. Школа располагалась часто в одной-единственной комнате, в которой также жили жена и многочисленные дети учителя. Под русской печью обитали куры, зимой иногда здесь же пережидала стужу коза. Учениками в хедере были мальчики в возрасте от трех до семи лет. Преподавались Тора и Талмуд, к ним добавлялось знание правил арифметики. Методика обучения — зубрежка. К концу обучения ученики уже обычно умели переводить главы Торы на идиш. В результате дети местечек были сплошь грамотными. Многие впоследствии овладевали и светскими знаниями. Это отличало их от крестьянских сверстников — в своем огромном большинстве неграмотных.
Описание учебы в хедере находим у Рота, Шпербера и Александра Гранаха.
Александр Гранах — выдающийся берлинский артист, знакомый советским зрителям по довоенному фильму «Еврейское счастье». Он автор книги мемуаров «Вот идет человек». В ней подробно описана нищета местечка и трудный путь мальчишки из местечка при попытке найти себя в жизни. В случае Гранаха — это путь на сцены лучших современных ему театров. В его книге описана и судьба местечковой женщины — матери Гранаха: «Мое родное село именуется по-польски Вербовцы, Вербовиц — на идише и Вербивци по-украински. Жизнь здесь тяжела для всех, особенно для моей матери. Отцу она — жена, возлюбленная и прислуга. Она рожает ежегодно по ребенку, варит, печет хлеб, занимается стиркой, копается в огороде, выращивая там не цветы, а картофель, лук, тыкву и прочие овощи. Она успевает обслужить клиента в маленьком магазинчике, который прилегает к нашему жилью, вернуться на огород, а затем, вытерев руки об передник, усаживает детей за стол. Она встает с петухами и ложится спать последней. У нас варится картошка в громадных чугунах, но их содержимое испаряется мгновенно».
В 1905 году кандидатов на Нобелевскую премию по литературе было трое: Лев Толстой, Генрих Сенкевич и Элиза Ожешкова. Премия досталась Сенкевичу, Лев Толстой остался повсеместно признанным мировым классиком, а об Элизе Ожешковой(1841- 1910) почти забыли. Польская писательница Ожешкова родилась неподалеку от белорусского Гродно и всю жизнь провела в этих краях. В круг ее литературных интересов, наряду с другими темами, входила и жизнь еврейских местечек, которую она имела возможность наблюдать с близкого расстояния. Она не ограничивалась простым наблюдением, но была инициатором мер, направленных на светское обучение еврейских детей. Образование многих из них тогда ограничивалось хедером. Она прекрасно говорила на идише. Некоторые ее произведения снабжены примечаниями, знакомящими читателя с основными понятиями иудаизма. Ее повести «Меир Эзефович» и «Эли Маковер», а также рассказ «Звенья» посвящены еврейскому местечку... Повесть «Меир Эзефович» показывает местечко далеко не в розовом цвете. Содержание повести — это преследование ортодоксами караимской семьи. Зато рассказ «Звенья» полон симпатии к его герою — часовому мастеру из местечка. Два старика — помещик и часовой мастер еврей сидят зимним вечером возле керосиновой лампы, горящей на рабочем столе в мастерской, куда пан случайно забрел, вспомнив, что его дорогие часы перестали точно показывать время. Это случайная встреча одногодков. Узнав друг друга, они вспоминают свое детство и юность в местечке. Их диалог регулярно прерывается боем разнокалиберных часов. Идиллическая картина, проповедующая банальную идею человеческого братства.
Во Львове родился и довольно долго жил австрийский писатель Леопольд фон Захер-Мазох (1836- 1895). Захер-Мазох был автором многих пикантных новелл и романов, и не удивительно, что в наше время, когда литература подобного толка пользуется завидным спросом, некоторые издательства вспомнили об этом авторе, и впервые появились переводы, к сожалению, не лучших его книг на русский язык. Еще при жизни этот автор пользовался сомнительной славой, а одна из сексуальных перверсий с легкой руки венского психиатра Крафт-Эбинга стала называться «мазохизмом», став антонимом понятия " садизм ", и накрепко пристала к имени писателя. В то же время далеко не всем известно, что Захер-Мазох был талантливым автором ряда произведений с иной тематикой. Из-под его пера вышел ряд философских притч, а также произведения, основанные на базе украинского и гуцульского фольклора, и произведения о еврейских местечках. Франц Мазох, дед Захер-Мазоха по материнской линии, с 1820 по 1827 год — ректор Львовского университета, был известным врачом и пользовался заслуженным уважением в еврейской общине. Он бесплатно лечил беднейших евреев, помогал нуждающимся семьям. Ему часто приходилось посещать своих пациентов и друзей в еврейском гетто. В этих походах его часто сопровождал внук Леопольд, который подружился со своими еврейскими сверстниками, свободно говорил на идише. Не удивительно, что среди его произведений мы находим целый их ряд, посвященный еврейскому местечку. В романе «Илюй» показана судьба талантливого еврейского юноши, которому для успешных занятий наукой требуется креститься. В итоге и это не гарантирует окончательного успеха. Леопольд фон Захер-Мазох издал несколько томов «Еврейских рассказов». Им сделана попытка рассказать об особенностях местечка в разных странах. Во многих из них проглядывает юмор. Героем одного является выпускник йешивы, который увлекшись спором с другом о талмудических парадоксах, забыл явиться в спальню к невесте в первую брачную ночь. В другом — находим объяснение, почему у выпускников йешивы жены внешне не особенно привлекательны. Оказывается, в местечке не забывают о законах коммерции и для себя оставляют товар не первого сорта. Красивые выходят замуж за иногородних, унося меньше приданого с собой.
Штетл был известен как место, где евреи создали богатый и своеобразный мир, способствовавший широкому развитию идиш-культуры. Расцвет ее пришелся на 20-е- 30-е годы в городах Украины, Польши и Литвы и в значительной степени основан на ценностях, рожденных в еврейских местечках. Многие выдающиеся еврейские писатели, жившие потом в крупных городах, родились в местечках.
Особое место в еврейском фольклоре и народном юморе занимает город Хелм на востоке Польши: «хелмские мудрецы» — олицетворение наивности, а Хелм — знаменитый «город дураков». Многочисленные истории рассказывают о том, как в решении стоящих перед ними задач жители Хелма прямолинейно применяют абстрактные принципы на практике, что приводит к комическим результатам. Первая литературная обработка рассказов о хелмских мудрецах была напечатана в 1867 году, ее автором был Айзык Меир Дик (1814—1893).
В Варшаве под редакцией одного из классиков еврейской литературы Ицхок Лейбуша Переца (1865- 1915) выходил литературный журнал «Йонтев блеттер» («Праздничные листочки»), который рассылался во многие местечки.
В Бердичеве, Дубно, Корце, Кременце и многих других местечках уже в начале XVIII века работали типографии. В них печатались книги религиозного содержания на иврите, позже и местные газеты, чаще всего на идише.
Во многих местечках процветали разнообразные промыслы. Есть сведения о том, что евреи Острога еще в XVII веке были оружейниками. Великолепные изразцы, которыми обложены печи в замке Вавель в Кракове были изготовлены в Корце. Польский писатель Станислав Винценц (1888- 1971) посвятил несколько своих рассказов и эссе евреям из городка Сасово на Львовщине. Все взрослое население этого местечка традиционно занималось художественным ткачеством. Здесь изготавливались «одеяния» для Торы и ткань, из которой шили сумки для талитов. Винценц не только писал о жителях Сасова. Пытаясь помочь им, он устроил выставку их изделий во Львове, а затем способствовал сбыту этих изделий за границей, в частности во Франции. В биографии Винценца мы находим еще один интересный факт. Во время войны он некоторое время жил в Будапеште и там спас от депортации в Освенцим еврейскую семью, за что причислен в «Яд ва-Шеме» к Праведникам мира.
Холокост привел к исчезновению еврейского местечка с европейского ландшафта. Антони Слонимский (1895- 1976), внук видного белостокского издателя, популяризатора науки, математика и изобретателя Хаим-Зелика Слонимского (другой его дед был основателем и ректором знаменитой житомирской йешивы), в течение нескольких лет был президентом Союза писателей Польши. Ниже — отрывок из его стихотворения «Элегия еврейских местечек» (свободный перевод):
Нет уже, нет уже в Польше еврейских местечек.
В Хрубешеве, Карчеве, Бродах, Фаленице.
Напрасно искать станешь в окнах зажженных свечек,
И прислушиваться к пению в деревянной божнице. ...
Нет уже тех местечек, где сапожник был поэтом,
Часовщик философом, брадобрей трубадуром. ...
Нет уже тех местечек, промелькнули тенью.
Перевод на русский язык использованных в статье цитат с немецкого и польского — автора.
Марк ШЕЙНБАУМ
Источник — jewish.ru
Последнее: 26.07. Спасибо!
