Українською читайте тут — Володимир Любенко, госпітальний капелан: «У нашому служінні дуже важливо навчитися слухати...»
Мы пообщались с Владимиром Любенко, госпитальным капелланом Корпуса Военных Капелланов ХСС — Христианской Службы Спасения, служителем Киевской еврейской мессианской общины. Поговорили о том, как война застала его в реабилитационном центре в окружении российских войск, с чего начался его путь в капелланском служении, какие качества важны в капеллане и какие чудеса творит Господь, а также что он посоветовал бы себе самому, исходя из опыта трёх лет капелланства.
– Владимир, шалом! Поделись, пожалуйста, для начала историей о том, как тебя нашёл Господь.
– Господь меня действительно нашёл, чудным образом. У меня в жизни к тому времени были разные проблемы, связанные с преступностью — не очень хочу вдаваться в подробности, если честно.
Ещё в 2005 году мой близкий товарищ прошёл реабилитационный центр «Надежда» от Киевской еврейской мессианской общины, он мне рассказывал про него периодически — и вот, в 2017 году у меня таки появилось желание также туда отправиться.
После прохождения реабилитации я остался служить в этом центре — итого в этом деле я был задействован на протяжении пяти с половиной лет.
– Это же было ещё до начала полномасштабной войны России против Украины в 2022 году?
– Да. 24 февраля 2022 года я как раз был в нашем реабилитационном центре, в Черниговской области. Мы фактически оказались в оккупации — примерно в двух километрах от нас стояли русские войска. Они изначально двигались по трассе в сторону Киева, и под Броварами их разбили. Большая часть оставшихся войск рассеялась по близлежащим сёлам, но в наше они не зашли, по милости Божьей.
На то время в центре находилось больше двадцати человек, и настроение у всех, конечно, было так себе. Хотя мы и остались не одни, а с Господом, и община тоже за нас постоянно молилась.
Я тогда был единственным служителем в центре — как раз на днях меня должны были сменить другие братья, но не сложилось... Тем не менее, мы не унывали, активно участвовали в духовной брани и молитвенно поддерживали друг друга. Я тогда ещё чуть было не ушёл в тероборону — у нас тогда трое реабилитантов было, которые раньше воевали в АТО. И вот они ещё на третий день войны пришли ко мне и попросили отвезти их в военкомат. И вот уже там один из них, неоднократно бывавший на боевых позициях раньше, увидев мои внутренние метания, говорит: «Вова, это всегда можно сделать. Но там на центре остались люди... вот ты сейчас пойдёшь в тероборону, а кто будет им служить?» Так я и остался в центре тогда.
Помню, для меня в те дни было ободрением, когда позвонил Андрей Васильевич Луговский, наш старейшина. Поинтересовался, как я сам, как люди в центре, как и чем община может нам помочь. Помолились вместе.
– Тогда уже не было возможности выехать оттуда?
– Там был мост, который подорвали ВСУ, отступая. И мы, получается, были отрезаны — на машинах не выедешь. А русские, как я уже говорил, стояли от нас буквально в двух километрах — мы по вечерам слышали, как они прогревали свою технику. То есть, мы теоретически могли пойти пешим ходом — но мы помолились и приняли решение никуда не идти, довериться Богу.
На то время окружающие села были без электричества, без газа, без воды. А наш центр, по милости Божьей, имел и отопление, и газ, и свет. Бог являл настоящие чудеса, всё усматривал — было обеспечение.
Наша армия продолжала разбивать русских, и со временем они оттуда отошли.
– Я так понимаю, ты после этого оставил служение реабилитации?
– К тому времени у нас с моей (тогда ещё будущей) женой подходил к концу испытательный срок перед вступлением в брак. И я молился Господу о том, чтобы Он направлял меня в то служение, где Он хочет меня видеть. Поэтому я ещё в апреле 2022 года периодически начал из центра ездить домой, в Киев, и помогать нашим ребятам в служении «Ковчег», которые занимаются кормлением и помощью бездомным и нуждающимся. Там я пересёкся с Шурой Вятржик, которая тоже в этом участвовала.
– О, знакомые имена, похоже сейчас уже пойдет история о том, как началось госпитальное капелланское служение в КЕМО :)
– Точно! Мы с Шурой тогда впервые пошли в одно из медицинских учреждений, в Соломенском районе, чтобы помолиться за наших раненых военных, пообщаться с ними, узнать их нужды, чем-то им помочь...
– Помнишь свой первый визит в палату? Какие было ощущения и переживания?
– Я к тому времени уже имел опыт в евангелизации, поэтому каких-то особенных прям переживаний у меня не было. Было просто искреннее желание молиться за людей и видеть Божьи чудеса в их жизни. И мы это увидели! Когда ты видишь человека впервые, в тяжелом физическом и душевном состоянии, а потом, через месяц-два, когда Бог его восстанавливает для жизни, для общества — буквально лицо его меняется! — это очень вдохновляет.
Я ведь тогда молился, просил чтобы Господь направил меня в служении. А к тому времени евангелизационное служение в нашей общине немного приостановилось — первые месяцы войны ведь, многие люди разъехались кто куда, остальные пребывали в военном шоке, так сказать... И вот так Бог привёл меня в начинающееся капелланское служение. У меня ведь были навыки служения благовестия, я не стесняюсь подходить к незнакомым людям, знакомиться, общаться, проповедовать Евангелие — чувствую себя как рыба в воде! Ведь не у всех так, некоторые верующие стесняются, тушуются...
Впоследствии я прошел и курсы капелланов, и обучение в Trinity International University по душепастырской опеке и кризисному консультированию. В общем, вот так потихоньку и продолжаю служение.
– Как на вас реагировали раненые военные, к которым вы приходили? Многие ведь тогда вообще впервые в жизни капелланов увидели, наверное.
– Немаловажным было то, что мы закончили вот те первые курсы, прошли специальное обучение, нам разрешили надевать форму — хотя мы капелланы-волонтёры, а не штатные капелланы ВСУ — чтобы нас воспринимали не просто как цивильных людей, а как тех, кто причастен к ВСУ, к нашей армии.
Воспринимали, конечно, нас по-разному. Кто-то тепло, кто-то — не очень. Были такие, которые ничего не знали о капелланах, говорили нам: «Чего вы тут ходите? Идите воюйте!» Но сейчас уже капелланство на слуху, и обычно говорят: «О, капелланы! Побольше бы вас! Это дело нужное и хорошее...»
Вот мы ещё с братьями ездим в прифронтовые места, и там тоже люди нам говорят: «Очень рады, что вы есть! Спасибо вам за службу, за вашу работу! Вы нам очень нужны!» Почему так? Потому что мы можем и пообщаться, и выслушать, и помолиться, и помочь — привезти что-то, например. Это всё важно. Я считаю, что это служение должно продолжать развиваться, тем более в общинах верующих.
Я помню, как в первое время многие пробовали подключаться к капелланскому служению, кто-то из-за моды или ради хайпа даже, наверное... Но за нас не форма наша, капелланская, должна говорить, а наши дела. Да, тогда больше людей было в служении, но Господь отфильтровал тех, кто к этому не призван, и остались самые стойкие и верные.
– А какие, с твоей точки зрения, должны быть качества в человеке, который желает заняться капелланским служением?
– Во-первых, это должен быть служитель, который берёт на себя ответственность и знает, как вести людей. Важно также прислушиваться к духовно старшим людям, у которых больше опыта в этом служении. Важно говорить о своём духовном состоянии, не стесняться и не бояться. Я встречал ребят, которые приходили в палату, видели людей без ног, без рук, и спустя какое-то время они говорят: «Извините, мы не будем продолжать это служение...» Поэтому я и говорю, что важно не бояться говорить о своих чувствах и трудностях. Многие ведь думают, что это служение — «пришёл, помолился и ушёл». Нет, бывают очень сложные ситуации, ребята задают очень щепетильные вопросы — и приходится как-то на них отвечать. Девиз капелланов — «быть рядом». И также важно «быть рядом» в своей команде, поддерживать друг друга.
И, конечно, сердце. Сердце должно быть открыто для этого служения. Не надо смотреть на то, «что мне за это будет» — нет, награда тебе будет, только чуть попозже. Лично для меня, мотивация — это видеть Божьи чудеса и ответы, когда ты наблюдаешь воочию, как человек восстанавливается, начинает ходить и общаться, к нему возвращается желание жить дальше. Это сильно мотивирует.
– Можешь рассказать историю подобного Божьего чуда из своего опыта?
– Ещё в самом начале войны мы с Шурой познакомились в госпитале с молодым парнем, Кириллом. Ему тогда было лет 18, наверное. Он получил очень серьёзное ранение — и вы понимаете, это же самое начало жизни, 18 лет... и вот, человек просто лежит... До войны он весил килограмм 80, а теперь у него вдвое меньше вес, он лежит весь в трубках, бледный как смерть, ходить не может... И я помню тот день, когда мы с ним познакомились, и тот день, когда он принял Господа. И со временем, по мере развития наших дружеских отношений, — Шура с ним больше как мама общалась, а я как старший брат, близкий друг, — я уже начал видеть, как в его глазах появляется огонь жизни. Он был любимчиком в палате, самым молодым из всех, — и я сам видел эти изменившиеся, живые глаза, этот румянец...
И я где-то год назад приехал к своей маме на Отрадный (район Киева — прим. ред.), мы там в парке проводили домашнюю группу. И я обратил внимание на одного молодого человека в коляске, с девушкой. Смотрю и думаю: «Такое лицо знакомое...» А потом меня осенило — так это ж наш Кирюша! И с ним — его жена-красавица. Он прибавил в весе, и явно было видно не просто желание жить, но желание творить, создавать семью и жить дальше!
Мы тогда были вместе с моим наставником, Виталием Рощиным, и я ему вкратце рассказал историю Кирилла. Мы подошли, поздоровались, он меня вспомнил, обрадовался, обнял нас по-братски... честно говоря, я даже прослезился... ведь прошло почти 3 года — и передо мной уже совсем другой человек! Настолько сильно хлопец преобразился... И я правда верю, что он со временем встанет с коляски и пойдёт своими ногами, ведь Божьи чудеса реальны!
И эти чудеса, конечно, сопровождают не только меня, но все команды капелланов, служащих в госпиталях, ездящих в прифронтовые зоны. Мы видим много чудес — Господь действует!
– Чуть раньше ты упоминал, что военные, которым вы служите, порой задают очень непростые вопросы. Можешь поделиться тем, о чём спрашивают?
– Я часто попадал на вопросы вроде: «А ты чего не на фронте?» И просто ответить: «Я верующий...» — этого мало. Я всегда изначально благодарю ребят за то, что они приняли решение идти защищать нашу страну, и говорю, что у каждого сегодня свой фронт. И что я сам не рвусь на передовую, потому что я верю — Бог знает меня и Он знает, куда меня направить, было бы только у меня желание. И что я тоже делаю свой вклад в общее дело, пускай и не с автоматом в руках, но со Словом Божьим, в душепопечительстве. Обычно желание продолжать разговор на эту тему у ребят пропадает.
Бывало, пересекались мы с азовцами — у них нередко встречаются языческие верования. Но когда с ними начинаешь ближе общаться, они понимают, что капеллан делает правильное дело, и у меня сегодня много хороших знакомых из «Азова», мы вскоре собираемся к ним ехать — нас ждут с нетерпением. Мы общаемся с ними, молимся за них, созваниваемся. Конечно, перед тем как ехать куда-то, мы всегда просим Бога, чтобы Он располагал сердца — это очень важно.
– А тот факт, что вы — капелланы из еврейской общины, как-то затрагивается, или не особо?
– Если нам задают вопрос о том, кто мы — то я отвечаю. А если не задают — то я обычно на этом не акцентируюсь. Когда спрашивают — стараюсь аккуратно отвечать, рассказать какую-то библейскую историю про Израиль, и это многим оказывается интересно. Привожу пример того же Давида и Голиафа — и понятно, что в данном контексте Украина это Давид, а Голиаф — это наши враги...
В общем, прям чтоб специально со входа махать флажком Израиля — нет, я так не делаю :)
– Видишь ли ты интерес к Богу, к Евангелию среди военных, которым вы служите?
– Честно говоря, я не начинаю разговор с проповеди Евангелия. Мы даже молимся обычно в конце, перед уходом. Если человек расположен к молитве, к молитве покаяния, например, — то мы, конечно, молимся. Если я вижу, что человек расположен и открыт для Благой вести — рассказываем. В общем, действуем по ситуации.
Когда мы приезжаем в прифронтовые зоны, в бригады, то всегда говорим: «Ребята, если у кого есть на сердце что-то, если нужно за кого-то помолиться — вы подумайте и скажите нам...» Вот пару месяцев назад мы ездили к ребятам, и возле одной хаты ждали офицера. Смотрим — метрах в 30 от нас подъехала машина, и трое хлопцев грузятся — собираются ехать на «ноль». Мы к ним подошли, поздоровались, представились. И что интересно, один из них был баптистский пастор. Он был так рад, что мы с ними встретились! Мы за них помолились, благословили, прочитали вместе Псалом 90. После этот пастор так тепло нас обнял... я до сих пор это помню. Он был очень ободрен, что верующие капелланы встретились ему прямо перед выездом на передовую.
– Да, слава Богу, что Он постоянно устраивает такие вот «случайности»... Последние два вопроса. Вся Украина, мы все ждём мира. Мы не знаем, когда закончится эта война, но когда это произойдет — как ты видишь продолжение данного служения?
– У меня много было мыслей по этому поводу, да и сейчас они есть. Я думаю, нужно будет учиться дальше, развиваться... ведь отпечаток войны, её след останется с нами надолго. Это история не на один год. И хочется продолжать служить нашим ребятам. И я верю, что, если Господь меня привёл в это служение, то Он даст его продолжать, развиваться, действовать, приносить плод для Царства Божьего, оставаться личным примером для других. Если Богу будет угодно, Он и врагов наших примирит с нами... Если Богу будет угодно, Он покажет мне дальше ход моего служения Ему.
– За три года капелланского служения, в основном госпитального, какие уроки ты вынес? Что мог бы посоветовать себе самому три года назад?
– Интересный вопрос. Во-первых, как я уже говорил, нужно прилагать свое сердце к этому служению, понимая боль людей, осознавая эту боль. Нужно не пренебрегать обучением, специальными курсами, развиваться. Чтобы тебя воспринимали как капеллана, в этом направлении нужно предпринимать действия, а не просто думать: «Ну, я сейчас просто приду и помолюсь...» Помолиться можно и сидя дома. А так ведь нужно хотя бы раз в неделю и позвонить человеку, отношения с ним завязывать, вкусняшку какую-то ему принести. И, самое главное, не бежать впереди паровоза. Надо выслушать человека, и может даже ничего ему в ответ не сказать. Или сказать ему: «Друг мой, ты лучший!» В общем, нужно это терпение, чтобы выслушать человека. Ведь служение капеллана — это не проповедь, а слушание.
Я видел военных, которые только что вернулись с передовой. «Глаза войны» — вот как я это потом назвал... Такого взгляда я больше нигде не видел. И в этих глазах не страх, а просто... какая-то прострация. Я стою, общаюсь с ним — а у него глаза пустые... Поэтому я и говорю, что не надо бежать впереди паровоза — не надо ему что-то сразу рассказывать.
Многим в нашем деле не хватает терпения выслушать человека. Потом Господь скажет, когда тебе открыть рот, и когда тебе надо будет за него помолиться. Самое главное — поговорить с ним, послушать его, выйти с ним на улицу, взять по чашке кофе — чтобы он открылся. И только тогда уже ты сможешь ему что-то сказать.
Бывает так, что в конце нужно только одно — обнять человека, сказать: «Дружище! Я тебя благословляю!» И всё. И ничего больше не надо. И это было самое важное, что ему нужно было услышать от тебя после того, как он вылил на тебя целое ведро. Ему нужно было всё это излить — про сержантов, про офицеров, про всех... Терпение. Не надо спешить. Это самое важное.
Ну, и ещё юмор, конечно. Можно даже у Бога попросить, чтобы Он тебе его дал, если с этим трудно. Потому что военные часто бывают с юмором, и ценят его.
А также дружба. Надо дружить. Если ты нечасто к человеку приходишь, хотя бы раз в неделю позвони ему. Спроси, как дела. Упала ли температура. Как его аппетит. Как сон. Как жена, дети... Отношения — это очень важно...
– Спасибо большое за разговор!
интервьюер — Алекс Фишман
Последнее: 01.01. Спасибо!
